Володя.

В предместьях столицы Володю ждал огромный отряд магов. На виду оставались только три боевых тройки, но шевеление по краям дороги настораживало. Толстяк с золотой цепью, украшенной амулетами-рубинами, бесстрашно вышел на середину дороги. «Новогодняя елка не испытывает страха», – усмехнулся Володя и вынул свой длинный стилет, – «проняло, ишь как вспотел!» Володя подошел вплотную, толстяк отступил.

– Господин барон, я уполномочен сделать предложение о прекращении ведения, ведения … прекратить несанкционированные …, – толстяк немного запутался.

– Я понял! – остановил его Владимир. «Приняли за дядю Пашу. Странно.» Толстяк быстро успокоился, стал важным и значительным.

– Давно не получаете сведений с юга? – доброжелательно поинтересовался Володя.

– Вы уничтожаете наших людей!

– Описание барона имеете?

– Высокий, худощавый …. Ты не барон, он моложе. Глаза, нос, – толстяк с облегчение вздохнул, задрал морду вверх, – сложите оружие! Все трое арестованы!

– Незачем так орать, – спокойно произнес Володя, шагнул вперед и ударил стилетом в шею врага. Молния скользнула по руке, стилет испарился, шипя, а толстяк мгновенно почернел, превратился в столб пара с сажей, метров ста высотой. Володю ощутимо тряхнуло, кожу на перчатке сожгло, ладонь почернела, правая рука онемела до плеча. «Мой амулет уже не держит удара», – обреченно подумал он, и зашагал назад, под защиту охранников. Володю никто не атаковал, отряду дали отступить без боя. Никакого движения ни слева, ни справа заметно не было.

– Уходим на восток, – скомандовал Володя на первом же перекрестке. Онемение прошло, и правая рука горела нестерпимым огнем. Володя стискивал зубы, чтобы не стонать, последние три таблетки анальгина не помогли нисколько. Температура подскочила, он весь был мокрым, как мышь. «Потею – это хорошо», – пришла Володе глупая мысль, и он потерял сознание.

Кюн.

Возвращаться в столицу не хотелось, там была Анна. Кюн боялся встречи с ней.

Ждать две недели, пока она завершит свои сомнительные дела, было нельзя, в замке Дюк монахи мучили сестру и тетю. Лишь поэтому Кюн начал собираться, заказал горячего бульона, распорядился насчет ванны, приказал служанке почистить вещи. Зал был переполнен. Кюн любил сидеть за столом в одиночестве, но сегодня это было невозможно.

– Что происходит? – остановил Кюн слугу.

– Понаехали тут! Сволочи! Храмовики! – свистящим шепотом сообщил мальчишка.

– Спрашивали про меня? – насторожился Кюн.

– Нет. Они тут по делу. Барона Кюна стерегут. Он лежит без памяти на втором этаже, крайняя комната по левой стороне. Так они его даже такого боятся. У него два охранника вот с такими амулетами, – показал кулак мальчишка.

– Сколько магов и сколько стражников?

– Магов целая дюжина. Стражников вдвое больше, – деловым тоном отрапортовал мальчишка.

– Заработать хочешь?

– Сколько?

– Получишь серебряную монету. Пошли к перилам. Ты мне их сверху будешь показывать. Не трусь.

Через полчаса Кюн осторожно стучал в дверь номера злосчастного «барона». По виду «баронский» охранник выглядел на целого сержанта.

– Могу я увидеть барона?

– Здесь нет никакого барона, – раздраженно ответил охранник.

– Хорошо. Твоего господина. По-гра-нец! – Кюн начал раздражаться.

– Сказал никого не пускать.

– У вас и у меня – одни и те же враги. Те, что сидят внизу, в зале, уже практически мертвы. Есть возможность скрыться.

– Зайди в комнату. Не маячь в дверях, – охранник не проявил радости. Охранники сразу взяли Кюна в оборот, пришлось дать себя обыскать.

– Благородный, – констатировал старший из охранников, глядя на красное, после обыска, лицо Кюна.

– Откуда столько амулетов исцеления? Три десятка средних, два больших, – разложил на столе добычу Кюна второй охранник.

– Внизу взял. Там три дюжины наших врагов скоропостижно скончались. У них у всех, одновременно, открылись внутренние кровотечения. Еще полдюжины пришлось убить в дверях, им приказали ждать во дворе, а они приказ нарушили, любопытство их обуяло.

– Благородный, а мародер, – позволил себе шпильку старший охранник, но страх и уважение сквозили в голосе.

– Когда я собирал трофеи, они были живы. Без сознания, правда. А шестерых последних не трогал, можешь сам обыскать, слуги боятся к ним подходить.

– Деньги брать не стал. Побрезговал, – продолжил гнуть своё старший охранник.

– Занес к себе в комнату.

– Успел повоевать с гномами? Растерял на поле брани столичные манеры?

– За что ты нас, дворян, так не любишь? Сержант.