Гонтарь рванул раз, рванул два — тщетно…

Уже на следующий день Гонтарь самолетом отправил в Грузию старичка с его волшебным клеем.

С этого начались тбилисские «болоньи», сильно опередившие государственные. Тбилисские «болоньи» дали умным головам солиднейший доход, а государственные «болоньи» потом, гораздо позже, заполнили до крыш склады и так там, говорят, и лежат… Гонтарь за эту операцию тоже получил немало.

Но затем последовало нечто страшное: он влез в «золотое» дело. Однажды его разыскал весьма почтенный на вид мужчина, которому будто бы порекомендовали его в Грузии как надежного и головастого человека. Эту рекомендацию Гонтарь опровергать не стал. О себе почтенный ничего не сказал, только с улыбочкой на своем дородном красивом лице попросил звать его дед Платон, хотя, вообще-то, до деда ему было далеко, седые волосы не в счет… Он предложил выгоднейшее дело, но суть его объяснять не стал, тем более что Гонтарю в нем отводилась весьма маленькая и пассивная роль: с заранее назначенного дня он должен был в течение десяти дней с 14 до 17 часов находиться дома, принесут к нему чемодан, который спустя два часа возьмут. И все заботы. То, что дело связано с золотом как таковым, Гонтарь поймет позже…

Все затем закрутилось так быстро, что Гонтарь не успевал сообразить, что там было к чему. Чемодан принесла дама, Гонтарь даже не увидел толком ее лица. Поставив чемодан в передней на пол, она стремительно ушла. Но тут же началось неладное… Часа не прошло, явился сам дед Платон — лицо белое, как волосы. Беда, говорит. За тем, кто должен вот-вот прийти за чемоданом, слежка, и предупредить его невозможно. Что делать? У Гонтаря мозг заработал, как счетная машина.

— Вы сами засвечены?

— Исключено.

— Тогда берем чемодан и уходим, опережая того, за которым слежка.

— Но его же возьмут у дверей вашей квартиры.

— Ну и что? Я этого человека не знаю, а я не могу отвечать за каждого, кто подойдет к моим дверям. Нечего терять минуты — берите чемодан. — Гонтарь все же решил, на всякий случай, к чемодану не притрагиваться.

Они вышли из дому, без всяких осложнений перешли улицу и спустились в метро.

Что произошло потом с тем чемоданом и со всей операцией, Гонтарь не знал и не знает до сих пор. Но для него тогда образовалась, по мнению деда Платона, очень грозная ситуация. Сам он тоже был встревожен не на шутку и скрывался у какого-то своего приятеля, даже Гонтарю свой адрес не сообщал.

Гонтарь решил, что, очевидно, дед Платон в одиночку распорядился чемоданом, и теперь боялся мести грузин. Но с ним дед вроде был честен: за ничто дал крупную сумму и стал советовать, как лучше ему скрыться. Гонтарь сказал, что на время уедет из Москвы куда подальше. «Они вас знают и найдут везде, — ответил дед Платон. — Вам лучше всего спрятаться в тюрьме». Вот тебе и раз — у Гонтаря глаза на лоб и грибастый рот распалился. Но дед Платон спокойно объяснил, что так в подобных обстоятельствах делают.

— А как же это я сам попаду в тюрьму? — не понимал Гонтарь.

— Очень просто, — невозмутимо ответил дед. — Вы пройдете по вшивому воровскому делу, а в Грузию я подброшу сведения, что вы сели по делу ихнему. Сидеть будете по документам чужим. Так что после вам это не повредит. А главное, сидеть придется без году неделю — когда все притихнет, я вытащу вас из колонии в два счета, и вы вернетесь к немалым деньгам, которые у вас есть. Полная гарантия…

Гонтарь сам не знает почему, но во все это поверил. Уже под именем Георгия Ивановича Томака влез он в уголовное дело с кражей часов на заводском складе, по которому получил четыре года. Но вскоре дед Платон выручил его из колонии, и сейчас, снова став Борисом Борисовичем Гонтарем, он, ожидая весточки от деда Платона, томился без дела в благословенной жемчужине Крыма Ялте…

В эти дни в Ялте было душно, нечем было дышать даже здесь, на продуваемой морским ветром веранде ресторана. Гонтарь расстегнул рубаху.

— Последние два года я вкалывал на Дальнем Севере, — врал он, поглаживая ладонью волосатую грудь и не сводя прицельного прищура с Сандалова. — С полярными надбавками заработок был вполне ничего, тем более тратить деньги там некуда. Привез их сюда.

— На Север-то как угораздило? — осторожно и сочувственно спросил Сандалов.

— По вербовке… чисто по вербовке, — поспешно ответил Гонтарь. — Не поверишь, кем я там был! Замдиректора автобазы по эксплуатации, — Гонтарь выпятил нижнюю губищу.

— Господи, техника же! — испугался за друга Сандалов.

— Автомобиль не техника, в Америке старухи на нем гоняют, — пренебрежительно махнул рукой Гонтарь. — Спустя два месяца я знал эту технику лучше директора, хотя тот и кончил какой-то техникум… — Гонтарь помолчал, смотря в знойно сверкающее море. — Ну а ты как?

Сандалов пожал плечами:

— В общем, нормально. Тоже надо вот отдохнуть…

— Ясно, — кивнул Гонтарь и ничего больше не выспрашивал, не полагается, мало ли что с человеком было, захочет — сам расскажет. Но Сандалов не хотел, по крайней мере сейчас.

Они помолчали, прислушиваясь к веселой музыке, доносившейся от стоявшего на причале лайнера.

— Давайте-ка пообедаем, — предложил Гонтарь.

Официант попался им понятливый, — обслуживал, как богатых клиентов «Интуриста», был улыбчив, быстр и на все вопросы отвечал свистящим шепотком «сделаем-с».