У него был рак. Болезнь вцепилась ему в легкие, в желудок, в печень, и уже не имело значения, где она возникла сначала и где нанесла последний удар. С болезнью, расползшейся по его крупному, сильному телу, он ходил вплоть до дня, когда уже не смог сделать и шага. Тогда его свезли в больницу, и там он через несколько дней умер. Говорят, вскрывавшие его врачи дивились: как мог он так долго не сдаваться болезни. Врачи не учитывали, что министр принадлежал к тому железному поколению, которое прошло через тяжелейшие дела пятилеток и через огонь Великой Отечественной войны. Люди этого поколения сдаваться врагу не приучены. Вот и шел министр вперед, пока мог передвигать ноги.

Кичигин принял активное участие в похоронах министра. Стоял у гроба в почетном карауле, выслушал с постным лицом все речи на гражданской панихиде и поехал на кладбище. В жестко секущую метель стоял без шапки у могилы и в минуты захоронения помог какой-то родственнице покойного. А когда стали с кладбища расходиться, он пристроился в толпе к Сараеву, взял его за локоть, спросил тихо:

— Разве по русскому обычаю помянуть не надо?

— А вы на поминки званы? — съехидничал Сараев.

— Кажется, на поминки можно являться без приглашения.

— А вы знаете, где устраиваются поминки?

— Наша викторина затянулась, — улыбнулся Кичигин. — Не упростить ли ситуацию и не зайти ли нам, без приглашения, в ресторан гостиницы «Украина»? Там очень мило…

Сараеву чертовски хотелось выпить. Еще во время панихиды, когда от трогательных речей у него защемило сердце и он невольно стал думать о себе, что он вот тоже не молод и долго на грешной земле не задержится, — ему до спазм в горле стало жалко себя, стало холодно и вдруг неудержимо захотелось глотнуть крепкого, чтобы дух захватило, согрелась душа и все вокруг стало краше и веселее. Предложение Кичигина было так кстати, что он ответил нетерпеливо:

— А поближе ничего нет?

— Там посолиднее, Сергей Антонович, там можно взять борщок с пампушкой, попросить зажарить колбаски домашней, а под такую закуску выпить — что песню спеть, — сочно рассмеялся Кичигин.

Выйдя с кладбища, Кичигин перехватил такси, и спустя каких-нибудь десять минут они уже входили в дышащий теплом и вкусными запахами ресторанный зал, а навстречу им уже торопился элегантный метрдотель, и, оказывается, он знал Кичигина — они поздоровались за руку.

Как ловко все это умеет Кичигин! Сараев не смог бы даже толком договориться с официантом о заказе. А тут все шло как по маслу.

Пока они ждали заказанное, Сараев оглядывал массивные, прямо церковные, стены зала и заинтересовался сидевшей рядом за большим столом негритянской семьей, и так ему интересно было на них смотреть, что он не сразу услышал, о чем говорит ему Кичигин.

— …Что я думаю, Сергей Антонович, — задумчиво говорил Кичигин, вертя пальцами пустую водочную рюмку. — Как-то зашоренно мы живем, без душевного отдыха…

Официант принес бутылку водки в ведерке со льдом и наполнил рюмки, мгновенно отпотевшие.

— Я вижу, вас заинтересовало черное семейство, — продолжал Кичигин. — Задуматься только — они приехали в нашу Россию из какой-то богом забытой африканской страны и видят больше нас с вами. У нас работа, работа и еще раз работа, пока голова не высохнет… Вы видели фильм «Уставших лошадей пристреливают»?

— Первый раз слышу, — ответил Сараев, продолжая смотреть на негров.

— Нет, правда — работа, работа, работа, и нет этому конца. А вокруг целый мир — с событиями, всякими страстями, а нам вроде нет до него дела. Гляжу сегодня на министра — снежок мягко ложится на его лицо — и думаю, что он вот такого прикосновения снега к лицу за последние тридцать лет не слышал. Не слышит и теперь. У него вся жизнь — кабинет, заседания, машина, поезд, самолет, и так без конца. Ну, и что?

— Жалко его, очень жалко, — тяжело вздохнул Сараев, и на душе у него стало сумрачно.

Кичигин протянул к нему свою рюмку.

— Пусть земля ему будет пухом…

Они выпили коротким броском и не сразу поставили рюмки. Закусили холодной осетринкой с хреном.

— Хорошо придумалось сюда пойти, — сказал Сараев, оглядываясь вокруг с каким-то новым интересом. — Ей-богу, так и есть — даже в такое местечко заскочишь разве что с похорон. — Он как-то стесненно засмеялся.

Кичигин снова наполнил рюмки и заговорил все с той же раздумчивостью человека, которого потянуло на откровенность: