Что же касается мелких и средних ремесленников, то им введение правительственных, монополий угрожало полным разорением. Доведенные до крайней нужды, люди покидали родные места, укрываясь от сборщиков налогов. «Повсюду, — отмечают источники, — возникали разбои, дороги сделались непроходимыми». Неоднократно вспыхивали стихийные бунты, и население отказывалось выполнять требования властей. Так, в 122 г. до н. э. в Сычуани начались волнения из-за тяжелых повинностей по постройке военных дорог.

В 121 г. до н. э., когда местные чиновники потребовали поставки повозок и лошадей для перевозки сдавшихся гуннов, население попрятало лошадей, отказавшись выдать их чиновникам.

В 99 г. до н. э. в Хэнани, Аньхое, Шаньдуне и Хэбэе вспыхнул бунт против местных властей. Бунты охватили значительную территорию и угрожали проникнуть в столичную область. Наиболее крупные повстанческие отряды насчитывали по нескольку тысяч человек. Повстанцы захватывали оружие из арсеналов, убивали чиновников. Их отряды осаждали города и блокировали крупные дороги. Восстания были подавлены в следующем году с исключительной жестокостью. По сведениям источников, в каждой из областей, на которых распространились восстания, было уничтожено до 10 тыс. повстанцев.

Поскольку разбои и грабежи, сопутствовавшие бунтам, свидетельствовали о нарастании нестабильности в тогдашнем китайском обществе, росту внутренних противоречий, дальнейшее обострение которых вылилось в начале I в. н.

э.в мощное движение, приведшее к свержению Старшей династии Хань.

Обострение внутренних противоречий в Китае во второй половине I в. до н. э. при последних императорах Старшей династии Хань привело к тому, что Ханьская империя как крупнейшее гособразование древних китайцев начинает ослабевать.

Китайский этнос истощился. Проведение У-ди крупных завоевательных походов опустошили императорскую казну и истощили внутренние ресурсы государства. Придворные сановники настаивали на проведении пассивной внешней политики, сторонники военных захватов не встречали ни сочувствия, ни поддержки в правительстве. Главной же причиной, заставлявшей правящие круги господствующего класса отказаться от дальнейших завоеваний, была угроза массового неповиновения населения.

Вот почему после смерти У-ди до конца I в. до н. э. китайцы предприняли лишь один действительно крупный и далекий поход — в Согдиану, против гуннов (36 г. до н. э.), усиление которых угрожало нарушить торговлю по «великому шелковому пути».

Желая прославиться, поход возглавил талантливый военачальник Чэнь Тан. Он был одним из помощников наместника Западного края, как китайцы называли бассейн реки Тарима. Зная настроение придворных кругов, Чэнь Тан начал поход самовольно, подделав императорский эдикт о мобилизации войск.

Император был извещен о походе, когда армии Чэнь Тана находились уже в пути. Прибыв в Согдиану, Чэнь Тан осадил ставку гуннского шаньюя Чжичжи, находившуюся на берегу реки Таласса, и дал решительное сражение, в котором гунны были наголову разбиты.

Блестящая победа спасла Чэнь Тана от гнева императора, но от дальнейших военных действий ему пришлось отказаться по настоянию двора. Этот поход лишь на некоторое время укрепил власть Ханьской империи в Западном крае.

Однако гунны спустя некоторое время активизировали свои действия на северо-западных границах Ханьской империи, и к началу I в. н. э. им удалось подчинить своему влиянию весь Западный край и отрезать торговые пути в западные страны. Китайцы были вынуждены прибегнуть к оборонительной тактике. Повсеместно уменьшались пограничные гарнизоны, наборы в войска были крайне скудны. Былая военная мощь пошла на убыль.

Как ни парадоксально, именно рост крупного землевладения и рабовладения послужил причиной ослабления внешнеполитической и военной мощи Ханьской империи в I в. до н. э..

Причинно-следственная связь здесь следующая. Значительная и быстрая концентрация земли и рабов в одних руках привело к невиданным злоупотреблениям, насилию и эксплуатации. Наиболее дальновидные сановники с тревогой сообщали императору о том, что крупные чиновники, а также «сильные и богатые люди из народа» имеют «множество рабов и без предела поля...» Борьба против концентрации земельной собственности проходит через всю внутреннюю историю Китая во времена империи Старшей династии Хань, но к концу I в. до н. э. она достигает особой остроты.

«Жестокость сильных и богатых людей, — отмечает ханьский источник,- еще больше чем при проклятой Цинь. Богатые захватывают земли. (Эти захваты) иной раз достигают нескольких сотен и тысяч цин...» Рост крупной земельной собственности сопровождался вытеснением среднего и мелкого землевладения, разорением и обезземеливанием общинников.

Источники, относящиеся к этому времени, постоянно отмечают, с одной стороны, крайний рост богатства и роскоши, а с другой — все возрастающую бедность мелких производителей, особенно земледельцев, которые «постоянно находятся в долгах». Яркое описание этого контраста мы находим в уже упоминавшемся трактате ханьского времени «Янь те лунь», где сообщается, что, в то время1 как богатые люди имеют особняки, подобные дворцам, и живут в роскоши, одевая даже слуг в изысканные шелка, а их лошади и собаки едят хлеб и мясо, бедняки ютятся в хижинах, одеваются в лохмотья и питаются самой грубой и скудной пищей. По свидетельству «Янь те лунь», многие земледельцы не могли приобрести даже самые необходимые железные орудия, особенно после того, как государство ввело монополию на производство железных изделий и цены на железо крайне выросли. Не имея возможности приобрести волов для пахоты, земледельцы вынуждены были сами впрягаться в плуг, чтобы обрабатывать свои поля.