У них было пять верблюдов, и первые два дня они быстро продвигались, рассчитывая на третий день дойти до бочажка. Но, когда подошли, оказалось, что и он высох. Пришлось идти дальше.

— Спек струхнул, когда веоблюды начали дурить, — продолжал Билл свой рассказ. — Мы стреножили их на ночь. Думали, они как-нибудь проживут на верблюжьей колючке, но я все-таки решил поискать воду: погнался за стайкой зеленых попугаев, авось они меня приведут к источнику. Знаете, какие эти пичужки, они будто чуют, где вода. Ребята говорят, что так оно и есть. Птицам надо пить каждые двенадцать часов. Я однажды проделал такую шт^-ку, когда мне туго пришлось на участке за Блэк — Рейндж. Пошел следом за парой диких голубей и набрел на озерцо в ущелье. Но с попугаями не повезло. Тогда мы решили, что кто-нибудь из нас двоих — Спек или я — возьмет самого лучшего верблюда и поедет в Слипинг — Ривер, чтобы раздобыть продуктов и воды. Спек не умел управляться с верблюдами, да и с молодым Томом, пожалуй, надо было остаться мне. Продержаться нам будет нелегко, и я знал, что Тому труднее будет без воды, чем нам, бывалым старателям.

Пока я выслеживал пичужек, в лагере бог знает что творилось! Вернулся я, смотрю — у Тома рука на перевязи. Он, оказывается, не поладил с Боко — старым верблюдом. Злющий был, старый черт. Боко набросился на Тома, искусал ему руку и удрал, и вся пятерка за ним. Спек побежал за верблюдами…

Вернулся он на следующее утро. Так и не нашел верблюдов, но по привычке всю дорогу отбивал кусочки породы и принес целый мешок образцов. Тут-то мы и увидели золото— каждый кусок так и сверкал.

— На этот раз нашли, Билл! — сказал Спек. — Здесь до черта золота. Пойдем посмотрим.

Мы с Томом пошли за ним вниз по склону кряжа и снова вверх. Уж будьте уверены, что Спек на всем пути отбивал кусочки породы. Он подвел нас к обнажившимся пластам бурого железняка и кварца, и всюду, где он отковыривал кусочек, сверкало золото. Не иначе, как мы напали на золотую жилу — новый Дерри или Карбин.

Том просто одурел от счастья.

— Господи, — вопил он, — вот Эйли обрадуется! Сбылась ее мечта, Билл! Наконец-то золото наше! Теперь уж ее родня не станет откладывать свадьбу.

Мы вбили колышки, замерили участок для разработки руды и решили подать заявку. Потом положили в мешки столько породы, сколько могли унести. И вдруг поняли, что от золота нам мало прока, если мы не найдем воды. Мы со Спеком сразу прикинули, что находимся милях в восьмидесяти от Слипинга.

Спек рассчитывал, что за четыре дня сумеет туда добраться, если возьмет пару галет и половину запаса воды, а ее всего-то остался один добрый глоток. Но зато он умел, как никто, питаться одной корой и ящерицами да ягодами верблюжьей колючки, хотя от них делаются рези и настоящая дизентерия… лучше уж их не трогать. На хорошем верблюде он мог быстро вернуться назад и привезти продукты и воду…

Под палящим солнцем старатели возвращались в лагерь с мешками золотоносного кварца и железняка. Они соорудили навес из веток кустарника и легли в тени, чтобы обмозговать свои дела. Молодой Том заснул; потом он начал бредить. То ли он на солнце перегрелся, то ли рана воспалилась. С вершины кряжа ему были видны Соленые озера и поднимавшийся над ними мираж.

Том бросился вниз по склону, крича, что там, вдали, вода. Биллу пришлось пуститься вдогонку и привести его назад, пообещав глоток воды, чтобы утихомирить его. Том лежал в тени, бормоча:

— Там вода… много воды… целое озеро под деревьями… А они не дают мне ни глотка, Эйли. Ни одного глотка…

И вдруг закричал:

— Золото! Золото! Мы нашли золото, Эйли… Тут его сколько угодно. Вот оно… всюду вокруг. Но его не съешь. И пить его нельзя… а они не дают мне ни глотка воды. Это убийство, вот что это такое… А мне надо поспеть в Кулгарди к свадьбе. Билл… послушай, Билл… Мне надо поспеть g

Кулгарди к свадьбе. Дай попить, Билл. Слушай, Билл, ради бога, дай воды!

Спек растянулся в тени под навесом, чтобы вздремнуть перед дорогой. Он намеревался идти всю ночь. Билл сидел возле него и смотрел вдаль, на голые каменистые кряжи, громоздившиеся к востоку, в сторону Слипинг — Ривер. Они тянулись в глубь страны на сотни миль, а между ними — красная земля под небом, мутным от зноя. Залитые ослепительным белым светом заросли низкорослого тощего кустарника — верблюжьей колючки, терновника и акации — отбрасывали черные рваные тени.

К югу простирались равнины, покрытые серо — голубым кустарником, сливавшиеся на горизонте с голубоватым небом. Их перерезали Соленые озера — высохшие, мертвые, отливавшие серебром. Над Солеными озерами висел мираж— тихое озерцо и деревья, отраженные в водной глади. Билл знал, что многие старатели гонялись за призрачным видением и пробивали твердую коросту Соленых озер в надежде добыть воды да так и умирали. Скорее можно было найти естественный водоем или родник в горах, хотя Спек, хорошо знавший местность, божился, что ближе Слипинга воды нет.

Спек проснулся и сел.

— Видно, дело наше труба, Билл, — сказал он. — Вот не думал, что придется помирать трезвым.

— Да брось ты болтать, — сказал Билл, — доберешься до Слипинга, а мы продержимся до твоего возвращения.

— Если я не вернусь… ты поймешь, что я не виноват, я все сделаю.

— Ну, конечно, Спек, — ответил Билл.

Он, так же как и Спек, вспомнил о долгих годах совместных скитаний, о старых походах и приисках, где они работали, об удачах и неудачах. Их связывала глубокая, тесная дружба, не нуждавшаяся в словах. Трудно было теперь расставаться и умирать врозь.