10 ЯНВАРЯ

Анна ответила на мое письмо. Она уверена, что в конце концов нас все равно поймают. Я не хочу угодить за решетку. Она считает, что я должна вернуться в санаторий и там закончить школу. Ей кажется, что еще не поздно. Хочет ко мне приехать поговорить.

Я была у врача и призналась, что колюсь. У меня увеличенная печень и еще что-то с сердцем. Врач прописал мне какие-то укрепляющие лекарства, но я видела, что он не в силах мне помочь.

Мажена написала, что я должна вернуться в отделение. Коган тоже хочет, чтобы я приезжала себя спасать. Не знаю почему, но я чувствую, что уже слишком поздно. К тому же наркотики держат, сейчас у меня столько дарового товара. Мажена пишет, что несколько человек загнулись на «гере». Она думает там остаться до мая и выписаться к началу сезона. Может быть, мы еще повстречаемся где-нибудь на маковом поле.

13 ЯНВАРЯ

До четырнадцати лет я была ребенком. Как все, ходила в школу, приносила пятерки и слушалась учителей. А потом оказалась, что взрослых слушаться не стоит. Тогда я прислушалась к самой себе и в итоге потерпела поражение. Полный крах. Так тому и быть. Я перестала воспринимать аргументы взрослых. Им вздумалось вмешиваться 8 мою биографию. Идиоты, они не хотели меня понять. А ведь я каждый день криком кричала о помощи. Но тогда они были глухими и слепыми. И вот теперь мы все вместе приближаемся к финалу – они от старости, а я от молодости. Я, молодая, должна уйти, далеко-далеко, в никуда. Мимо на моем пути проносятся, как дорожные знаки, морфиновые столбики, героиновые указатели. Я приду туда одна, в полном и осознанном одиночестве. Как и все мы. Там я встречусь с Филиппом. Филипп, когда ты в первый раз вколол мне иглу, я верила, что ты открываешь мне счастье. Но ты уже тогда знал, что убиваешь меня. И радовался, что когда-нибудь тебе не придется помирать в одиночку.

15 ЯНВАРЯ

Наверное, мне надо сначала пойти в больницу и выгнать из себя отраву, если я на самом деле хочу сдать экзамены. Нельзя так сильно подогреваться, никакая учеба теперь в голову не идет. Скоро каникулы. Поеду в какую-нибудь больницу, а маме скажу, что собралась с подружкой на море. Я давно хотела посмотреть на море зимой. В санаторий возвращаться неохота. Надо будет все это как-нибудь устроить.

Учителя как-то странно на меня поглядывают. В последнее время я стала очень вспыльчивая, наркотики меня добивают, да и дозы я уж слишком взвинтила.

24 ЯНВАРЯ

Стало тяжело с левой веной. На ней появились такие сросшиеся жгуты, я их иглой чувствую. Поэтому начала колоться в запястья. Но остаются следы, прямо не знаю, что делать. Длинными рукавами их не прикроешь, и какой длины должны быть для этого рукава? Тогда я попыталась колоть левой рукой в правую. Понемногу стало получаться. Иногда колюсь в ступни, правда, потом больно ходить. Вчера товар кончился. И весь народ как испарился. Я места себе не находила. У меня еще от Филиппа осталось несколько разовых бланков. Пришлось рискнуть. Выписала себе «майку», оделась поприличнее и отправилась в аптеку. Пока подавала рецепт, взмокла от страха. Но все прошло гладко. Я взяла товар и спокойно вышла из аптеки. По дороге забралась в общественный сортир и прямо там всадила себе иглу. Но я до того перепсиховала и выдохлась, что потом долго еще не могла оттуда двинуться. Не гожусь я на такие фокусы.

25 ЯНВАРЯ

Приехала в психиатрическое отделение. Меня отправили на «прочистку». Пробуду здесь две недели. Пока все о’кей, потому что я еще в кайфе, еще ни чего не началось. Лежу вместе с двумя шизофреничками. Но они вроде смирные. Здесь нет особой палаты для наркоманов. Просто женское отделение. Брожу по коридору. Коридор здесь – главное место встреч и разговоров. На дверях нет ручек, окна без решеток.

Я уже побывала на предварительной беседе у врача. Он спрашивал, что я намерена делать после школы. А у меня в голове одно – наркотики. Этого я, конечно, ему не стала говорить. Сочинила какую-то байку, что собираюсь дальше учиться, что хочу жить по-человечески. Не знаю, поверил ли он мне. Впрочем, это не имеет никакого значения.

26 ЯНВАРЯ

Чувствую, приближается мое веселье. Уже начинаю потеть, появились первые боли в мышцах. Скоро полезу на стенку. Врач назначил мне капельницу. В капельницу обычно добавляют немного «майки». Кроме того, в меня еще всаживают психотропы. Под этой капельницей я не могла долго выдержать. Но чуть-чуть полегчало.

Шизики с большим интересом за мной наблюдают. Одна спросила, что со мной такое. Я ее напугала, сказала, что это смертельная болезнь.

Ночью, разумеется, не сплю. Гуляю по коридору. Вокруг тишина. Это отделение не для хроников, а только для таких, у кого еще есть надежда вылечиться. Медсестра пыталась затащить меня в постель, грозилась привязать. Я спряталась в палате, подсчитываю, сколько это еще продлится. И пишу дневник. Когда я пишу, мне легче. Пиши, Баська, может, как-нибудь продержишься. Может быть, ты не так уж и влипла.

12 МАЯ

Письменный экзамен прошел нормально. Остались устные. Я почти не колюсь, хотя опять начались бессонные ночи. Как долго можно не спать? Неделю, две, месяц? Смешно, но все письменные экзамены я сдала на пятерки. Жизнь смеется надо мной.

21 МАЯ

Вот и кончились экзамены. Что я чувствую? Ничего. Устный сдавала при директоре, том самом, который когда-то выставил меня из этой школы. Но я вернулась в нее, чтобы сдать экзамены.

Итак, я получила, что хотела. Теперь можно спокойно колоться. Родители хотят, чтобы я поступала в институт. Надо что-то решать.

22 МАЯ

Я поехала в Варшаву, и Мажене. Она устроилась няней к ребенку и живет у этих людей. Сидит на игле. И сама делает «компот». Мы вместе вкололи себе ее «компоту». Он очень сильный. Лучше морфина, и чувствуешь себя отлично.

Заходила к пани Марии. В конце концов я ей призналась, что колюсь. Она сказала, что это уже конец. Эксперимент с Баськой не удался. Что ж, бывает. Я разговаривала с Котаном по телефону. Он расстроился из-за меня, спрашивал, не хочу ли я приехать в МОНАР. Я отказалась. Это был очень грустный разговор.