На мертвых ресницах Исаакий замерз,И барские улицы сини —Шарманщика смерть, и медведицы ворс,И чужие поленья в камине…Уже выгоняет выжлятник пожар —Линеек раскидистых стайку,Несется земля – меблированный шар,И зеркало корчит всезнайку.Площадками лестниц – разлад и туман,Дыханье, дыханье и пенье,И Шуберта в шубе замерз талисман —Движенье, движенье, движенье…
* * *
За Паганини длиннопалымБегут цыганскою гурьбой —Кто с чохом – чех, кто с польским балом,А кто с венгерской чемчурой.Девчонка, выскочка, гордячка,Чей звук широк, как Енисей,Утешь меня игрой своей —На голове твоей, полячка,Марины Мнишек холм кудрей,Смычок твой мнителен, скрипачка.Утешь меня Шопеном чалым,Серьезным Брамсом, нет, постой —Парижем мощно-одичалым,Мучным и потным карнаваломИль брагой Вены молодой —Вертлявой, в дирижерских фрачках,В дунайских фейерверках, скачках,И вальс из гроба в колыбельПереливающей, как хмель.Играй же на разрыв аорты,С кошачьей головой во рту!Три черта было, ты – четвертый,Последний, чудный черт в цвету!
* * *
Бежит волна – волной волне хребет ломая,Кидаясь на луну в невольничьей тоске,И янычарская пучина молодая,Неусыпленная столица волновая,Кривеет, мечется и роет ров в песке.А через воздух сумрачно-хлопчатыйНеначатой стены мерещатся зубцы,А с пенных лестниц падают солдатыСултанов мнительных – разбрызганы, разъяты,И яд разносят хладные скопцы.
* * *
Исполню дымчатый обряд:В опале предо мной лежатМорского лета земляники —Двуискренние сердоликиИ муравьиный брат – агат,Но мне милей простой солдатМорской пучины – серый, дикий,Которому никто не рад.
* * *
Не мучнистой бабочкою белойВ землю я заемный прах верну —Я хочу, чтоб мыслящее телоПревратилось в улицу, в страну:Позвоночное, обугленное тело,Сознающее свою длину.Возгласы темно-зеленой хвои,С глубиной колодезной венкиТянут жизнь и время дорогое,Опершись на смертные станки, —Обручи краснознаменной хвои,Азбучные, крупные венки!Шли товарищи последнего призываПо работе в жестких небесах,Пронесла пехота молчаливоВосклицанья ружей на плечах.И зенитных тысячи орудий —Карих то зрачков иль голубых —Шли нестройно – люди, люди, люди, —Кто же будет продолжать за них?
Вторая тетрадь
* * *
Из-за домов, из-за лесов,Длинней товарных поездов —Гуди за власть ночных трудов,Садко заводов и садов.Гуди, старик, дыши сладко,Как новгородский гость СадкоПод синим морем глубоко, —Гуди протяжно в глубь веков,Гудок советских городов.
Рождение улыбки
Когда заулыбается дитяС развилинкой и горечи, и сласти,Концы его улыбки не шутяУходят в океанское безвластье.Ему непобедимо хорошо:Углами губ оно играет в славе —И радужный уже строчится шовДля бесконечного познанья яви.На лапы из воды поднялся материк —Улитки рта наплыв и приближенье —И бьет в глаза один атлантов мигПод легкий наигрыш хвалы и удивленья.
* * *
Подивлюсь на свет еще немного,На детей и на снега,Но улыбка неподдельна, как дорога,Непослушна, не слуга.
* * *
Мой щегол, я голову закину —Поглядим на мир вдвоем:Зимний день, колючий, как мякина,Так ли жестк в зрачке твоем?Хвостик лодкой, перья черно-желты,Ниже клюва в краску влит,Сознаешь ли, до чего щегол ты,До чего ты щегловит?Что за воздух у него в надлобьи —Черн и красен, желт и бел!В обе стороны он в оба смотрит — в обе! —Не посмотрит – улетел!
* * *
Нынче день какой-то желторотый —Не могу его понять,И глядят приморские воротаВ якорях, в туманах на меня…Тихий, тихий по воде линялойХод военных кораблей,И каналов узкие пеналыПодо льдом еще черней…
* * *
Не у меня, не у тебя – у нихВся сила окончаний родовых:Их воздухом поющ тростник и скважист,И с благодарностью улитки губ людскихПотянут на себя их дышащую тяжесть.Нет имени у них. Войди в их хрящ,И будешь ты наследником их княжеств, —И для людей, для их сердец живых,Блуждая в их извилинах, развивах,Изобразишь и наслажденья их,И то, что мучит их – в приливах и отливах.
