— В Братцеве? Римский–Корсаков? А государыня…

— Хочешь сказать, на все рукой махнула? Может, для виду и махнула. Что делать-то? Другое дело, если ты, Платон, о родовой вотчине напомнишь. Тут уж, глядишь, узелок-то и перерубить ничего не стоит.

— Не пойму.

— Где уж тебе! Да все проще пареной репы. Государыня у Строганова может Братцево откупить, а уж куда графиня с амантом денутся — может, в дом московский Римского–Корсакова переберется. В любом случае по миру не пойдут, без крыши над годовой не останутся.

— Сумнительно это.

— Почему же? Откупила же государыня Дубровицы у князя Таврического, чтобы Дмитриеву–Мамонову подарить, куда он свою кралю писаную и привез. После изгнания из столицы.

— И то верно. Разве что попробовать…

— Попробуй, попробуй, Платон. Не ты первый — может, и выйдет. Так бы нас с матушкой утешил.

— Как это — нас с матушкой? Вы что же, батюшка, о себе хлопотать решили?

— Не о тебе же. У тебя все впереди, а наши годы успокоить надо.

— Впереди, говорите, батюшка… А я так полагаю, с меня начинать надо. Для меня государыня, даст Бог, кое-что сделает, на меня порадуется, а уж потом…

— Это когда же — потом?

— Кто знает, как все сложится.

— Вон ты как о родителях рассуждаешь! Не ожидал, Платон Александрович, никак не ожидал!

— Полно, полно тебе, Александр Николаевич. Не гневись, батюшка, может, и впрямь Платоше виднее. А нельзя ли, Платошенька, чтобы потом это побыстрее наступило. Нам ведь в столицу перебираться надобно, Жизнь новую устраивать.

— Я бы на вашем месте, матушка, не больно торопился. Вам ведь еще с Николаем Ивановичем рассчитываться придется. А тут всякого можно ожидать. Как бы государыню не осердить — очень она к Салтыкову благоволит. По мне, так подождать куда здоровее для всех будет. И салтыковские дела, глядишь, устроятся.

— Сами, что ли, сынок?

— Бог поможет. И государыня.

Петербург. Зимний дворец. Екатерина II, А. В. Храповицкий.

— Не могу сказать, чтобы меня особенно волновали французские события, но и отмахнуться от них вовсе невозможно. Ты говоришь, Храповицкий, опять эмигранты просят о приеме? Их много?

— Государыня, их число увеличивается со дня на день.

— Положим, отказать им в приеме не следовало бы, но как у них обстоят дела с финансами? Не случится ли так, что в самом ближайшем времени они начнут просить у меня о материальной поддержке?

— Это очень трудно выяснить, государыня. Если даже кто-то и сохранил пока недвижимость во Франции, они могут ее лишиться со дня на день. События продолжают развиваться, и народ настроен против эмигрантов. Их объявляют предателями родины, государства. Пока король еще как-то сдерживает этот гнев, но в дальнейшем…

— В дальнейшем пойдет на уступки, как делал уже не раз. Но ты не ответил мне, как они устраиваются у нас. Снимают дома, покупают их, оплачивают, когда снимают, или все делают в кредит?

— Я не собирал специально сведений, государыня, но думаю, титулы эмигрантов во многих случаях открывают им кредит.

— Что само по себе очень плохо. Мы можем так начать разорять наших людей. Озаботься, чтобы осторожным образом — без упоминания моего имени, Боже избави! — начать предупреждать наших. Пусть разойдутся слухи о несостоятельности или возможной несостоятельности приезжих. И пусть наши хозяева сами побеспокоятся о своих интересах.

— В этом не будет никаких трудностей, ваше величество.

— Отлично. А теперь какие подробности сообщает наш посланник?

— Их великое множество, но главное — ни о каком успокоении волнений нет и речи. Законы о выкупе феодальных прав на землю оказались, по–видимому, составленными очень неудачно. В деревнях крестьяне на грани бунта. В воздухе же, как пишет посланник, носятся слухи о том, что эти выкупы придется отменить вообще.

— Что значит — придется?

— Чтобы избежать полного восстания. И — в наказание эмигрантам за их измену народу. Пока этого еще не случилось, но перемены в Париже происходят слишком стремительно.

— То, что отношение к эмигрантам не может меняться в лучшую сторону, это очевидно. К тому же французы, мне кажется, всегда легко откликались на всяческие слухи. Истинный порох!

— В данном случае не утихают разговоры о враждебных замыслах двора, о кознях эмигрантов и политических замыслах соседних держав.

— Что же, все это совсем не далеко от истины и, следовательно, не может быть легко погашено. А каково мнение посланника?

— Государыня, его точка зрения полностью совпадает с вашими выводами. Они достаточно мрачны.