115—117. Отделка сукна: валяльщик, уминающий ткань в чане; растяжка полотнища перед стрижкой; стрижка. Витраж. XV в. Собор в Семюр-ан-Оксуаз. Франция

118. Римские ножницы для стрижки овец, идентичные по форме средневековым. III в.

119. Ворсовальные ножницы, идентичные по форме римским.

120. Ворсовальная шишка

Малая семья, освященная законом и церковью, мыслилась как основная ячейка средневекового общества. Однако средневековая малая семья отнюдь не была единообразной, унифицированной социальной группой. Только в средневековой Франции прослеживаются по меньшей мере три типа малых семей. На юге, где римские традиции оставались сравнительно устойчивыми, преобладала семья, где отец был непререкаемым главой, по собственной воле распоряжавшимся семейной собственностью, которую он мог поделить между наследниками или передать любимому ребенку. В Парижском районе семейное имущество мыслилось нераздельным и передавалось (по воле отца и матери) одному из детей (обычно сыну), тогда как дочь старались выдать замуж со сравнительно небольшим приданым; она входила в другую семью и уже не могла рассчитывать на какую-либо долю собственности родителей после их смерти. Именно здесь, в Центральной Франции, имущественное единство семьи проступало всего отчетливее. Напротив, в Нормандии семья как бы отступала на задний план перед родом: отец не имел власти над имуществом, и после его смерти оно разделялось равными частями между всеми его наследниками-мужчинами.

Отношение к семейному имуществу как к стабильному и нерушимому констатируется и за пределами Франции — в Польше, Швейцарии, немецких землях. Оно отчетливо подчеркивается, в частности, немецким обычаем оставлять неразделенной домашнюю мебель, причем эта неразделенность мыслилась как "преодоленный раздел": треть вещей передавалась живущим в доме детям, вторая треть — вдове, а последняя треть трактовалась как принадлежащая душе покойного и, соответственно, тоже должна была оставаться в доме.

121. Котта, плащ , брэ. Миниатюра. XIII в.

122. Шзнс, блио, плащи. Миниатюра. 1130 г.

123. Шэнс из Палермо. 1181 г.

124. Блио из шерстяной ткани. Скульптура. Середина XII в. Главный портал собора о Шартре. Справа реконструкция костюма.

Являясь основной ячейкой общества, малая семья вместе с тем как бы растворялась в других социальных группах. Во-первых, средневековье недостаточно четко отделяло собственно семью (отца, мать и детей) от домашней общины, то есть хозяйственного коллектива, живущего на одном наделе и ведущего совместное хозяйство. Слуги, которые в средневековых текстах носят подчас характерное наименование famuli (слово родственное с familia), входили в состав домашней общины, челядь в каком-то смысле принадлежала семье. Применительно к городам то же может быть сказано относительно подмастерьев, которые, как правило, жили и питались в доме своего хозяина-мастера и становились женихами его дочерей. Постоянный совместный труд и совместные трапезы, наличие общих интересов (при всех противоречиях классового сознания) и общих врагов вне домохозяйства — все это содействовало формированию в домашней общине квазифамилиальных связей.

Во-вторых, малая семья растворялась в так называемых линьяжах, больших родственных коллективах. Такие линьяжи лучше всего засвидетельствованы в аристократической среде, и по всей вероятности именно там они были наиболее прочными. Линьяж состоял из кровных родственников, возводящих свое родство к общему предку и нераздельно владеющих земельной собственностью, и кровных друзей — своего рода побратимов, лиц, включавшихся в родственную группу. Члены линьяжа были связаны родственной солидарностью, наглядно проступавшей в сражениях и особенно во время файд, когда враждующие линьяжи последовательно и непреклонно творили кровную месть. Однако с конца XII века большие семейные группы в среде знати начинают терять активность и все более уступают место малой семье. Характерная для линьяжа форма связи — узы между племянником и дядей (обычно с материнской стороны), которые еще у древних германцев считались подчас более прочными, нежели родство отца с сыном.

Неверно было бы рисовать идиллическую картину отношений внутри семейной общины и столь же неверно было бы думать, что внутри линьяжа царил мир. На самом деле соперничество между братьями и кузенами, между сыновьями и отцами подчас выливалось в убийство. Как красочно замечает французский историк Ж. Ле Гофф, "феодальный линьяж воспитывал своих каинов". Вместе с тем в пределах линьяжа вырастали и неполноправные лица. Это были прежде всего побочные сыновья, признанные, но не имевшие права притязать на долю, равную с законными наследниками.

Стремление к образованию больших семей, типа феодальных линьяжей, было характерно и для верхушки городского населения — патрициата. Оно хорошо прослеживается в Генуе XII—XIII веков. Большие семьи, включающие несколько поколений, занимали здесь целые кварталы, возводя укрепленные башни и собственные церкви. Нередко они объединялись в союзы, которые с XIII века связывали не только общность происхождения, но экономические и политические интересы. Отношения внутри патрицианских линьяжей строились по иерархическому принципу, браки заключались только с разрешения родственников, и имущественные права новой семьи были ограничены старшими в роде. Среди городских ремесленников и мелких торговцев, напротив, преобладали небольшие семьи. Новые семейные пары были экономически слабо связаны с родителями.