– Что вы хотите?- первым делом спросил он у своего нанимателя.

– Море,- ответил мужчина.- Хочу, чтобы посетители входили, и слышали шум моря.

И Яр принялся рисовать море, поначалу с ненавистью вычерчивая знакомые плавные линии и поминутно отгоняя от себя наваждение стоящего рядом Матвея. Потом втянулся, забылся и стал получать удовольствие от любимого занятия. Сначала разрисовывал только заднюю стену, но увлёкся и сам не заметил, как перешёл на другие. А потом выпросил себе леса и добрался уже до потолка.

Время летело. Прошёл день, второй, неделя. Ссадины затянулись, синяки рассосались, с губы сошла опухоль. Несколько раз мельком он видел Матвея – тот бродил с Барселоной по улицам и явно кого-то искал. Это было ещё когда Яр болел и не выходил из квартиры, чему в тот момент он был несказанно счастлив – не оставил свежих запахов. А потом от него так воняло красками, что он уже не боялся ходить к спорткомплексу, хотя и вздрагивал, если видел высокого заросшего парня. О том, что Яр цел и невредим, Матвей знал – Лиса ему донесла, правда, умолчала, где он сейчас; а потом честно повинилась другу. Подобное маленькое предательство он ей простил, в конце концов, Матвей был его братом, и Яр тоже беспокоился о своём чокнутом близнеце, хотя ни в жизни бы не признался. Он с жадностью впитывал куцые обрывки информации, прислушивался к тихим перешёптываниям Лисы и Сашки, когда те думали, что он спит, стараясь услышать такое ненавистное, единственное родное в этом мире имя.

Матвей жил как и раньше – в школе не появлялся, шлялся целыми днями неизвестно где, только ещё угрюмее стал.

Прошло полмесяца с тех пор, как Яр пришёл к Сашке. Он понимал, что бессовестно сидит на шее друга и отчаянно искал выход. Помощь пришла, откуда не ждали – Валерий Николаевич оказался не таким желчным типом, как думалось вначале. Лиса конечно же и ему рассказала, что Яр живёт у друга, а тот подумал и выделил небольшую комнатку прямо в здании комплекса. С одной стороны, неловко – не сват, не брат, и даже не хороший знакомый. С другой, Яр выздоровел и теперь любой посторонний шум мешал ему спать, есть и жить, а в квартире Сашки регулярно буянил вечно пьяный папашка. Однажды запёрся к ним в комнату и потянул лапы к Яру, перепутав с сыном. И даже успел подзатыльник отвесить – у Яра в глазах потемнело. Он так и не смог вспомнить, как из квартиры удрал – только ощущение трясущихся Сашкиных пальцев на своём запястье и колющая боль в боку. Они тогда промчались пять этажей за несколько минут, а потом всю ночь бродили по городу, отогреваясь жутким кофе из автоматов. И Сашка успокаивал Яра, а не наоборот. Это Яра трясло при мысли, что родитель может поднять руку, на ребёнка, это Яр потом утром боялся возвращаться обратно.

– Да ладно,- подтрунивал над ним друг.- Всего-то по шапке разок схлопотал. Да и твой батя не лучше, только не пьёт и деньги домой носит.

– То есть?

– Да брось, неужели он к тебе руки не тянул?- Сашка обернулся, смерил Яра пристальным взглядом, поплямкал губами.- Хотя, может, к тебе и не тянул.

– Ты о чём?

– Ну, было дело,- явно жалея, что сболтнул лишнее, попытался увильнуть Шурик.- Ладно, забудь, это я так ляпнул, от недосыпа.

– Вот и дальше ляпай, я весь внимание.

Сашка смутился.

– Да не хочу я сплетни разносить,- смущено отбрыкивался парень. Был бы Яр чуть побольше, взял бы за химок и как следует взболтал упрямца, но после болезни он стал таким же тощим, как и друг. Лиса ругалась, подкармливала их домашней едой, но она и так разрывалась между матерью, выпускными экзаменами и работой, так что сидели парни на сухомятке и набивших оскомину чипсах.

Поэтому Яр мог только демонстративно надуться.

– Ну и фиг с тобой,- расстроился и разозлился приятель.- У нас пару лет назад вся школа на ушах стояла, когда на внеплановом медицинском осмотре учеников врачи обнаружили побои у твоего брата. Он уже тогда нелюдимым был, ни с кем не общался. Ну пропускал иногда школу – кто из мажоров так не делает? Кто ж знал, что он отлёживается после буйства папочки?

Во рту стало сухо, Яр через силу сглотнул. Вспомнил несколько шрамов на спине Матвея, когда тот выходил из ванны. Обычные, ничем непримечательные увечья – мог об ветку зацепиться… мог бляхой ремня заработать… Теперь-то понятно, отчего у этих двоих такие напряжённые отношения, и почему всякий раз, когда Яр оставался в комнате с отцом, там, как по мановению волшебной палочки, оказывался Матвей или науськанная им Барселона. И всё же поверить в то, что его отец, пускай и незнакомый фактически человек, мог замахнуться на ребёнка, собственного сына, казалась дикой и противоестественной.

Яр окинул подъезд тоскливым взглядом. Дверь выбита, по ступенькам фантики всякие, шприц валяется. На стенах штрихом какая-то муть написана. Затхлостью воняет. Он жил в похожей высотке, и дверей в подъезде тоже не было. Но ступеньки были чистыми, а в почтовые ящики не запихивали вонючие окурки. Мир вверх дном.

Иногда Яру казалось, что в той аварии разбилась не только мать. Он тоже погиб, но попал не на небеса, а в ад, просто ещё этого не понял.

– А… а почему его тогда родительских прав не лишили?- не узнав собственный охрипший голос, спросил Яр.

Сашка с сочувствием глянул в бледное лицо друга.

– Ты действительно белый и пушистый, только крылышек с арфой не хватает. Твой папаша очень неплохой юрист – это раз, у него есть нехилая крыша – это два, и мы живём не в Америке – это три.

– Какая ещё крыша?

Сашка недобро ухмыльнулся.

– Слушай, вот ты жил в квартире, ничего странного не заметил?

– Ну…- семейка у него жуткая, но это единственное, что его выбивало из колеи.- Да нет вроде.

Сашка захохотал и щёлкнул его по носу.