Автора успокоила Л. Абрамова: «Не бери в голову, не обращай внимания на 80-летнюю, слегка свихнувшуюся от славы, добрую старуху… И ребята прочитали оба, и правильно все поняли, абсолютно будь спокоен… Ведь они то время не помнят, они его знают только по моим рассказам и собирают вот по таким бумажкам. Ты написал, как никто, точно».

Никита Высоцкий: «… я очень люблю дневники Золотухина, потому что они – как документ. 35 лет назад, записывая что-то про своего товарища Володю, он никак не мог рассчитывать на такую мемуарность звездную. И это какие-то очень чистые вещи. Там много деталей, которых я вообще до этого не знал».

Из дневника: «27 апреля 1991 г., Абрамова: Неужели, думала я, никто не скажет правды… Все, что о нем написано за все это время, все вместе сложить, не стоит страницы твоих дневников. Какая ты умница, что вел дневники… Я не могу без слез читать это… я иду по тем дням…»

Вот и получил Золотухин индульгенцию от родственников Высоцкого на свое «кривое зеркало души».

Из дневника: «28 января 1992 года. Дневники есть мгновения, зафиксированные моими окулярами-глазами. Если глаза – зеркало души… Значит в душе порча от того изображения в искривленном свете, обезображенном… Для вас. Я этого обезображивания, искривления, естественно, не вижу, и видеть не могу. Но у меня есть защитительная грамота от таких взглядов – заключение жены и матери детей Высоцкого, Люси Абрамовой.

23 декабря 1993 г. Любимов: «Мой сын одобрил твою книгу, а он человек злой. Это нехорошо, но он одобрил, а он – злой».

Память каждого человека избирательна. Обычно откладывается то, что хочешь помнить, фиксировать. По его собственному признанию: «Память стала треснутым сосудом, в котором удерживается в основном грязь».

Из дневника: «27 ноября 1988 г. Остановил меня вчера гаишник.

– Ваше удостоверение, Валерий Сергеевич… Ах, Валерка ты, Валерка…

– А что я сделал?

– Сейчас я тебе, Валерка, объясню, что ты сделал. Ты, Валерка, не с той полосы выехал. И когда ты, Валерка, перестанешь нарушать, а? С той полосы вправо поворачивать надо. А? Как же так, Валерка, когда же ты правила выучишь!! Что там у вас в театре интересненького идет? «Солдат и Маргаритка» идет? «Мастер и Маргаритка» и «Иван Грозный»… А, «Борис Годунов»! Я двадцать лет вас останавливаю всех, и Любимова останавливал, и вашего хрипатого наркомана, не люблю я его… не любил. Значит, ничего интересного у вас нет, а чего к вам тогда народ прет? От нечего делать?! Ах, Валерка ты, Валерка… Ну, спой мне, Валерка, «Мороз, мороз» и езжай, да больше не нарушай, береги себя».

И как это случилось нарваться 47-летнему «Валерке» именно на того милиционера, который «не любил хрипатого наркомана»?

Другим воспоминателям попадались другие «гаишники», а может, у людей с доброжелательно настроенной памятью и воспоминания другие.

Виктория Гора (администратор Высоцкого в Москве и Подмосковье в 1970–1974 гг.): «Когда мы с Володей возвращались после очередного концерта, он почти всегда довозил меня до дома. Хочется сказать, что наиболее интересным, красивым и нацеленным Володя был за рулем. В процессе вождения он как бы концентрировался на этом деле. Случались, конечно, и дорожные приключения. А когда мы еще ездили на «рено», милиционеры ее уже знали и заранее отдавали честь. Это было даже странно…»

Михаил Златковский (художник): «Высоцкий «гнал лошадей» всю свою жизнь. Однажды его остановили у Киевского вокзала за превышение скорости. Инспектор посмотрел протянутые документы и осуждающе вздохнул: «Превышаете, товарищ Жеглов! Ведь не на «операцию» спешите?» – «А у меня каждый день операция!» Милиционер возвратил права и домашним тоном попросил: «Не гоните так лошадей, Владимир Семеныч». – «Ей-богу, больше не буду!» – поклялся Высоцкий, вдавил газ и погнал еще быстрее».

Заполняя анкету в 1970 году, Высоцкий не предполагал, какое роковое влияние окажет она на судьбу Золотухина.

В. Золотухин: «И вот я получил письмо… После всех этих историй, после рязановских фильмов… Один человек мне писал: “Тебе все простят. И эту историю, и эти дневники… Тебе не простят одного: что Высоцкий назвал тебя своим другом”. И тогда я понял, куда идут корни этого раздражения. Это внутренняя генетическая ревность! Они мне не могут простить, что он назвал меня в анкете своим лучшим другом. Не ему, а именно мне они не могут простить. Так уж человек устроен. В частности, Сева Абдулов, да и Ванька тот же. Уж не говоря о Володарском, который ему землю подарил под дом».

Поверив ошибке Высоцкого, Золотухин хотел быть не просто «другом», а еще и «единственным другом». А остальные – «коллеги-собутыльники».

Из дневника: «12 января 1989 г. Шукшин попал в друзья Высоцкого. Для меня это странно. За 16 лет работы и общения я никогда не видел их рядом. Не слышал о том, что они встречались. Вгиковские общения, безусловно, быть могли. Но, зная, как тогда относились его старшие друзья к Высоцкому, вряд ли стоило в дальнейшем их именовать друзьями.

Володя к концу жизни компанию себе сочинил из друзей: Шукшин, Тарковский, Тодоровский…»