Фокс сидел в своем шелковом халате и в сетке на голове. Одной рукой он держал газету, а второй придерживал на колене парик.

— Вот что, милый племянник, — проскрежетал он, — вы нас измучили. Не думал я, что буду ненавидеть Россини [8] , но всему, право, есть предел. Если вы не прекратите свое мяуканье, которым терзаете нас с профессором с самого парохода, мы начнем вас бить.

И прежде, чем Саммерс успел ответить что-либо, воскликнул:

— О-ля-ля! Уж не об этом ли свидетельствуют следы на вашей задней части? Получили по заслугам за свою неумеренную страсть к пению?

— Нет, — беспечным тоном ответил коммерсант, мысленно макая напарника головой в клозетную чашку. — Людям обычно нравится, когда я пою.

— Вероятно, они лишены удовольствия слушать вас круглые сутки, — ядовито заметил Фокс. — Послушайте, можете вы хотя бы сменить репертуар?

Саммерс держал наклоненный кувшин над плошкой для попугая.

— Не могу, само выходит, — сказал он. — Прицепились кошки.

— Кошки? — Фокс неожиданно смял подбородок пальцами, что означало у него крайнюю задумчивость. — Гм, кошки. Это может быть интересно.

Он посмотрел на толстую ящерицу в только что сколоченной клетке и содрогнулся. Ящерица своим цветом и формами удивительно напоминала ливерную колбасу, ее пустой взгляд наводил на нехорошие мысли, а тетя Элизабет и без того впадала в истерику, обнаруживая в своей спальне то пауков, то маленьких зеленых гекконов, которые и без всяких звероловов населяли комнаты.

— Отлично. Могу себе представить, что будет, когда вы в качестве пожилой леди окажетесь в лагере звероловов! — усмехнулся Джейк.

Газета полетела на пол.

— Какой, вы сказали, леди? Пожилой?!

— Тетя, — попробовал защититься коммерсант, — у вас племянник почти старик! Ему скоро тридцать!

— Еще не скоро, только через два года — это раз, — потрясая париком, отрезала миссис Кеннел. — Я еще довольно молода — это два. А вы, дерзкий мальчишка, попридержите язык! Доживете до моего возраста — поймете, что только теперь все и начинается!

— Кстати, а сколько вам лет? — Саммерс сел. — Если не секрет, конечно.

— Нашли, о чем спросить даму!

— Вы — моя тетка, мне можно. Правда, Алекс, сколько?

— Сорок семь, — буркнул Фокс.

Саммерс подумал, подумал и пожал плечами. Ему нечего было сказать.

Жалюзи были опущены, но солнце палило неумолимо. Попугай щурил морщинистые веки, дыша через раскрытый клюв. От жары даже халаты из прохладного шелка мгновенно превращались в пропотевшие тряпки. Возвратившись в очередной раз после холодного душа, который не был в действительности холодным, но все-таки приносил временное облегчение, Фокс читал журнал. Он обмахивался пышной шляпой тетушки Элизабет. Рядом лежал парик.

— Меня тревожит одно обстоятельство, — сказал он. — Джейк, вы не ощущаете класс человека, с которым нам предстоит иметь дело. Вы привыкли иронизировать. Вам плевать на условности. Вы, наконец, не желаете понимать субординации демократического общества.

Коммерсант, тоже в халате, только отмахнулся. Он взял корыто, вода в котором начала попахивать, и ушел с ним в ванную. Вернувшись, он бросил в воду черепаху, которая устроилась у него под ногами, сел в кресло напротив и налил из сифона газировки.

— Мяу, мяу! — запел попугай.

Фокс вздрогнул — в своих раздумьях он совсем забыл о проклятой птице.

— Вам будет трудно даже поговорить с нашей барышней, — продолжал он. — Она поехала в Египет — тут и обычному человеку не мешало бы ходить с охраной. Словом, при юной особе целый штат персонала. Меня это беспокоит.

— Ерунда.

— Вы уверены?

— Конечно.

В номере воцарилось молчание. Оно длилось до тех пор, пока задумавшийся Саммерс не понял, что Фокс настойчиво о чем-то спрашивает.

— А? — очнулся он.

— Есть у вас план?

— Зачем?

Джейк взял со стола две резиновые фигурки носорогов, которые купил в Марселе и стал ими жонглировать.

— Импровизация, тетечка. Всегда только импровизация.

Фокс наблюдал, как черные силуэты сменяют друг друга в воздухе.

— Гм-гм, — пробормотал он. — Я предпочел бы иметь подготовленные позиции.

— Ой, ну хорошо. Давайте ваши позиции.

Алекс откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Понимаете ли вы, что охрана должна иметь абсолютно четкие инструкции? Что именно да, а что именно нет. Что именно пресекается немедленно двумя-тремя пулями, а что является желанием хозяйки, которому никак нельзя препятствовать. И что абсолютно можно, поскольку это мисс Вандерер дозволяется?