В праздной лености я срок свой коротаю.

Просто отдохну от мрака быта,

От напряги виртуальной интернета.

Малость буду я в обличии поэта

Музу ждать нечесаным, небритым.

Сам с собой общаюсь — больше не с кем —

Под рефрен кукушкиной рулады.

Возмущаюсь, чертыхаясь, Достоевским,

На десерт вкушаю беспредел Бригады.

По странице между рюмок чая

Зачитал, замучил «Некуда» Лескова.

Со стены с укором смотрит Иегова,

Бытие моё не одобряя.

На дачу рвался ...

На дачу рвался, ею грезил я —

там вдохновение придёт.

Какая может быть поэзия,

когда здесь дел невпроворот?!

Гнетёт разор и запустение.

Когда здесь люди не живут,

не могут жить здесь и растения,

и даже мёртв мой минипруд.

И лишь трава растёт и буйствует.

Что чернозём ей, что песок.

Меня настойчиво напутствует

мой долг: — Бери косу, сачок!

И вот теперь по совместительству

я и косарь и стихоплёт.

Мой труд — пустое расточительство —

трава ещё быстрей растёт.

Растёт себе (ей это нравится),

ковры зелёные стеля.

Ну что ж, расти, моя красавица —

у трав поэзия своя.

Свободой упиваюсь!

Октябрь занудно плачет

Без видимых причин,

А я живу на даче —

Совсем один.

Свободен от дебатов,

В консенсусе с собой.

В кругу ежей и дятлов

Сплошной покой.

Свободой упиваюсь

От всех сует вдали.

В грехах стихами каюсь:

О, Боже, возлюби!

Бездельничает тело,

Благодаря дождю.

В фужере 'Изабелла'.

Сижу, цедю...

Исходят вон нуклиды,

Очистив организм.

Преломлены обиды

Сквозь грани призм.

И ссылка уж не в тягость,

И отступило зло.

Глотну нектара малость —

враз рассвело.

И мир совсем не мрачен,

И дождь не так уж сыр,

Да и октябрь не плачет.

Вино — факир!

Месяц торчу

Месяц торчу в доме казённом

На неухоженном берегу,

Где в заведении одноимённом

В окна видеть Пахру не хочу, не могу.

Осточертела она своим безразличием,

Как в замедленной съёмке, течением,

древних ив, обнажённых до неприличия,

ряби лунным холодным свечением.

Всё надоело до тошноты,

До спаек исколотых вен.

Гнетёт ожидание близкой беды

И в жизни плохих перемен.

Нужно бежать и как можно резвей,

Вырваться из казённой стерильности,

От болящих, скорбящих теней

В мир надежды и детской наивности.

На полянке лесной волейбол

На полянке лесной волейбол,

"чужаки" держат бой против "наших".

За кустом под газетами стол —

накрывается в счёт проигравших.

Был "обмыт" не один уже сет,

даже рефери сбился со счёту,

а конца матчу, видимо, нет.

Вот команды попались — упёрты!

Тщетно борется с сеткою мяч.

То он "за", то в её цепких лапах.

Не летит он ни в пас, ни с подач.

И его опьянил, видно, запах.

Всех бодрит аромат портвешка

и амбре прёт от килек с томатом.

Рефери строг, но исподтишка

завершил этот матч как бы патом.

Скучно в этом раю

В молодом соснячке птичий крик,

словно скрежет.

Лёгкой тенью скользит караван облаков.

По инету тоска

без ножа меня режет.

Скучно в этом раю —

без друзей, без врагов.

Раззудила плечо мне газонокосилка.

Как массаж мертвецу,

этот редкий покос.

Помню в сЕти меня дожидается милка.

Нет известий о ней ...

И участок зарос.

Не жалеет июнь

цвет зелёного спектра,

и на сотках моих

хлороформа дурман.

А я жадно ловлю

ртом московские ветры

и ищу в облаках монитора экран.

С утречка небо серо,

как жизнь, без просветов.