Староста.

Пущай двойные дадутъ, наши свезутъ. (Слышенъ колокольчикъ.)

ЯВЛЕНІЕ 2.

Т же, входятъ Венеровскій и Любовь Ивановна очень блдная тихая и грустная.

Венеровскій.

Господинъ смотритель, я требую лошадей. Староста, велите скоре закладывать. (Къ Любовь Ивановн.)Ну вотъ-съ, мы и одни. Великолпно! Теперь только чувствую себя человкомъ, [какъ] вырвались изъ всей этой безобразной чепухи! Вы ради, моя миленькая?

Любочка.

Не говорите этихъ словъ при чужихъ людяхъ.[327]

Смотритель.

Лошади въ разгон.

Венеровскій.

Я вамъ говорю: вотъ подорожная, вотъ деньги, запрягайте лошадей.

Смотритель.

Когда выкормятся, запрягутъ.

Венеровскій.

Извольте запрягать или подайте мн книгу, я буду жаловаться.

Смотритель.

Книга вотъ, жалуйтесь. Много васъ!

Венеровскій.

А, хорошо, очень хорошо! Нтъ, еще долго честность будетъ достояніемъ однихъ насъ... Эти дрянные людишки! (Садится за столъ, разбираетъ книгу и пишетъ.)

Смотритель (подходя, сердито).

Вы прежде извольте посмотрть книгу. Вотъ изволите видть, — почта 8 лошадей въ 5 часовъ 23 м[инут]ы, теперь всего 9, не воротились. Полковникъ съ женой — 6 лошадей въ 6 часовъ 17 минутъ. Извольте посмотрть: комплекта — 36 лошадей. Такъ вотъ-съ, милостивый государь, прежде смотрть надо-съ, и потомъ дрянными людьми называть тхъ, кто можетъ получше васъ, — такъ-то-съ.

Венеровскій.

Оставьте меня. Я не намренъ съ вами препираться.

Смотритель (отходя).

А вы будьте осторожны впередъ! и генералъ, шестерней въ карет позжай — и тому не позволяемъ.... а не всякой сволочи... (Уходитъ.)

ЯВЛЕНIЕ 3.

Т же безъ смотрителя.

Венеровскій.

Староста, принесите, пожалуйста самоваръ. ( Къ Любовь Ивановн.)Вы будете пить чай, миленькая? И чаю и сахару!

Староста.

Самоваръ 20 к[опекъ], а за чай, за сахаръ съ хозяйкой сочтетесь.

Венеровскій.

Подайте все. Вы будете?

Любочка.

Да... нтъ...

Венеровскій.

Вы бы сняли мантилью.

Любочка.

Ничего не надо.

Венеровскій (садится къ ней).

Вотъ видишь ли, мой другъ, какая разительная черта отдляетъ насъ отъ прежнихъ твоихъ родныхъ. Мы будемъ смотрть на жизнь просто. Этотъ господинъ, въ силу своихъ убжденій, своей среды, считаетъ нужнымъ притснять людей и грубить. Это въ порядк вещей, такъ же, какъ твои родные[328] считаютъ неизбжнымъ проседуру тхъ глупостей, отъ которыхъ мы ухали. Чтожъ, не передлывать же намъ ихъ? А намъ, какъ умнымъ людямъ, слдуетъ сказать: вы, господа, гадки и дрянны, но это при васъ; оставьте только насъ быть честными, человчными! Когда ты усвоишь себ это воззрніе, моя миленькая...

Любочка.

Не говорите: миленькая, — такъ не хорошо.

Венеровскій.

Ну, все равно. Вы замтьте только какъ во всхъ этихъ столкновеніяхъ люди дрянные бываютъ унижены. Я не ненавижу ихъ, я презираю ихъ, имъ слдуетъ быть униженными, и они это сами знаютъ, какъ поразмыслятъ. Поврьте, ваши родные теперь чувствуютъ, что они глупы. Это-то и нужно.

Любочка.

Что теб сдлали мои родные? Положимъ, они неразвиты, да все таки они ничего. Бываютъ хуже.

Венеровскій.

Вы очень умны, миленькая. Это такъ. Бываютъ хуже, но разъ мы сознали, что убжденія наши различны, что почва, на которой стою я и они, не одна и та же, надо стать однимъ одесную, а другимъ ошую. Вдь все очень просто. Я не уважаю людей глупыхъ и безъ образованія, кром того нечестныхъ, апатичныхъ и враговъ всего новаго. А ваши родные таковы, — стало быть, ни вы, ни я не можемъ ихъ уважать. Вдь вы согласны съ этимъ? Другой бы сталъ политизировать, скрывать свои убжденія, но я полагаю, что честность и истина всегда выгодны.

Любочка.

Отчего жъ? Отецъ не врагъ всего новаго, напротивъ...

Венеровскій.

Ну, разв вы не видите, что онъ только боялся меня и ипокритствовалъ. Ну-съ, и глупую женщину, которая кром ды и спанья ничего не понимаетъ, нельзя уважать!

Любочка.

Я все-таки любила ихъ....

Венеровскій.

Любите вы честное, свободное и разумное! Любите т личности, которыя соединяютъ въ себ эти качества, и вы будете гуманны; а любить женщину за то, что она произвела васъ на свтъ, не иметъ никакого смысла. Да, великолпнйшій другъ! Ежели вы и меня любите, то не за то, что я хорошъ или уменъ, а только за то, что во мн соединяются т качества, про которыя я говорилъ. Да-съ, это такъ. (Приносятъ самоваръ.)Будете разливать?[329]

Любочка.

Нтъ, я не хочу, — все это грязно и гадко.... посмотрите, какія чашки, — я не хочу.

Венеровскій.

Да-съ, Любовь Ивановна, моя женка миленькая. Другимъ знаніе всего того, что я вамъ сообщилъ, дается трудомъ и борьбой и глубокимъ изученіемъ, и то рдкіе, сильные характеры усвоиваютъ себ это ученіе такъ полно и ясно, какъ я его понимаю, а вамъ, моя миленькая счастливица, все это дается легко. Только слушать, воспринимать, и вы сразу станете на ту высоту, на которой долженъ стоять человкъ новаго времени. Да бросимте словопренія! Мы теперь одни и свободны. (Садится ближе.)Чтожъ вы не пьете, моя касатынька?