После обмена прямо и косвенно грубоватыми и нервными репликами Мао Цзэдун был вынужден, очевидно и позицией Сталина, и давлением на него изнутри своей же собственной страны, предпринять инициативные шаги и через посредника предложил подписать договор. Весьма характерно при этом, что Сталин и Мао Цзэдун использовали при этом не межпартийные каналы, а государственные учреждения, то есть Министерство иностранных дел СССР и посла КНР в СССР.

Вслед за этим Сталин согласился на приезд в Москву Чжоу Эньлая для участия в переговорах о договоре.

Правда, при этом он предпринял изощренный маневр, предложив, чтобы он сам и Мао Цзэдун поставили свои подписи под этим договором. Таким образом, Сталин снова показал, что он, во-первых, не только за подписание договора, но за подписание его на высшем уровне и, во-вторых, что так или иначе, но главные решения будут принимать только первые лица.

Мао Цзэдун формально опять-таки ушел от предложения Сталина, передоверив подписание договора с китайской стороны Чжоу Эньлаю. Тем самым Мао Цзэдун, во-первых, как бы отмежевался от прямого участия в составлении и подписании договора и, во-вторых, как бы принизил значение договора, ибо подписи первых руководителей, сами имена Сталина и Мао Цзэдуна, значили, конечно, гораздо больше, чем подписи министров иностранных дел.

Однако, по сути дела, Сталин настоял на проведении ряда личных встреч с Мао Цзэдуном, которые не были абсолютно равнозначны ведению переговоров по тексту договора, но в ходе которых определялись основные принципы, на которых базировались отношения сторон, да и договор.

Таким образом, в целом, с точки зрения Сталина, он решил главную задачу и привел дело к переговорам и подписанию договора, несмотря на ухищрения Мао Цзэдуна. Сталин пошел на ряд уступок Мао Цзэдуну (однако все они носили формальный и частный характер) в ходе продвижения к началу реальных переговоров по вопросу о договоре между СССР и КНР. Сталин полагал, что именно он был той стороной, которая последовательно выступала за закрепление двусторонних отношений и заключение договора.

Иное мнение было у Мао Цзэдуна. Он также полагал, что центральным пунктом в его беседах со Сталиным был вопрос о заключении советско-китайского договора о дружбе, союзе и взаимной помощи. С точки зрения Мао Цзэдуна, этот документ должен был стать проявлением на практике выдвинутой им формулы: «создать вещь, приятную на вкус и на взгляд». Мао Цзэдун принимал во внимание то, что к его встрече со Сталиным и к этому договору было тогда приковано всеобщее внимание во всем мире.

Однако Мао Цзэдун, толкуя позиции сторон перед началом переговоров о договоре, утверждал, что Сталин сначала не думал о заключении договора, однако после нескольких бесед с Мао Цзэдуном он не только согласился подписать договор, но и предложил, чтобы под ним «поставили свои подписи я и товарищ Мао Цзэдун». Мао Цзэдун не пожелал сам выходить в данном случае на авансцену и настоял на том, чтобы в Москву для ведения переговоров был вызван Чжоу Эньлай; советская сторона согласилась с мнением Мао Цзэдуна.

Уже после смерти Сталина и появления доклада Хрущева о Сталине на XX съезде КПСС Мао Цзэдун в беседе с послом СССР в КНР П. Ф. Юдиным высказал, в частности, свой взгляд на то, как проходили советско-китайские переговоры перед подписанием договора о дружбе, союзе и взаимной помощи 14 февраля 1950 года.

П. Ф. Юдин в записи беседы с Мао Цзэдуном отмечал следующее:

«Недоверие Сталина к КПК, продолжал далее Мао Цзэдун, проявилось и во время посещения Мао Цзэдуном Советского Союза. Одной из главных наших целей поездки в Москву было заключение китайско-советского договора о дружбе, союзе и взаимопомощи. Китайский народ спрашивал нас, будет ли подписан договор СССР с Новым Китаем, почему до сих пор продолжает юридически существовать договор с гоминьдановца-ми и т. д. Вопрос о договоре был чрезвычайно важным для нас моментом, который определял перспективы дальнейшего развития КНР.

На первой же беседе со Сталиным, сказал Мао Цзэдун, я внес предложение заключить договор по государственной линии, но Сталин уклонился от ответа. Во время второй беседы я вновь возвратился к этому вопросу, показав Сталину телеграмму ЦК КПК с подобной же просьбой о договоре. Я предложил для подписания договора вызвать в Москву Чжоу Эньлая, поскольку он является министром иностранных дел. Сталин воспользовался этим предложением в качестве предлога к отказу и сказал, что “так поступать неудобно, поскольку буржуазная печать будет кричать о том, что все китайское правительство находится в Москве”. Впоследствии Сталин уклонялся от всяких встреч со мной. С моей стороны была попытка дозвониться к нему на квартиру, но мне ответили, что Сталина нет дома, и рекомендовали встретиться с Микояном. Меня все это обидело, сказал Мао Цзэдун, и я решил ничего больше не предпринимать и отсиживаться на даче. Затем состоялся неприятный разговор с Ковалевым и Федоренко, которые предложили мне поехать в экскурсию по стране. Я резко отклонил это предложение и ответил, что предпочитаю “отсыпаться на даче”.

Спустя некоторое время, продолжал Мао Цзэдун, мне вручили проект моего интервью для печати, который был подписан Сталиным. В этом документе сообщалось, что в Москве идут переговоры о заключении советско-китайского договора. Это уже был значительный шаг вперед. Возможно, что в изменении позиции Сталина, сказал Мао Цзэдун, нам помогли индусы и англичане, которые в январе 1950 г. признали КНР. Вслед за этим начались переговоры, в которых принимали участие Маленков, Молотов, Микоян, Булганин, Каганович, Берия. Во время переговоров по инициативе Сталина предпринималась попытка получить КЧЖД в единоличное владение Советского Союза. Впоследствии, однако, было принято решение о совместной эксплуатации КЧЖД, кроме того КНР предоставляла СССР военно-морскую базу в Порт-Артуре, в Китае открывались четыре смешанных общества. По инициативе Сталина, сказал Мао Цзэдун, Маньчжурия и Синьцзян практически превращались в сферы влияния СССР». [315]

Представляется, что эти высказывания Мао Цзэдуна были предназначены, прежде всего, для Хрущева, с которым Мао Цзэдун в то время имел дело. Мао Цзэдун рисовал ход событий перед подписанием договора 1950 года таким образом, чтобы получить основания впоследствии поднимать целый ряд проблем в переговорах с Хрущевым. Вместе с тем высказывания Мао Цзэдуна представляли собой смесь действительно имевших место фактов, а также их вольной интерпретации, вплоть до полного искажения того, что тогда происходило в действительности. Во всяком случае, мы считали необходимым привести здесь эти высказывания Мао Цзэдуна с той целью, чтобы дать читателю возможность лучше представить себе Мао Цзэдуна как политического деятеля, с которым приходилось иметь дело Сталину и другим руководителям нашей страны.