Но если даже Рулле и Филле не знают про домик Карлссона, все равно опасность велика. Бедный Карлссон, они начали на него охотиться всерьез, а этот дурачок не соображает, что нужно прятаться!

Филле и Рулле снова помолчали, но вдруг Рулле сказал так тихо, что Малыш едва расслышал его слова:

— Пожалуй, сегодня ночью!

Тут наконец Филле заметил, что кто-то сидит рядом с ними на скамейке. Он поглядел на Малыша, громко кашлянул и сказал:

— Да, пожалуй, сегодня ночью пойдем копать дождевых червей.

Но Малыша было не так-то легко провести. Он понял, что Филле и Рулле собрались делать этой ночью. Они попытаются поймать спящего Карлссона, думая, что он живет у Свантессонов.

«Я должен сказать об этом Карлссону, — подумал Малыш. — И как можно скорее!»

Но увидеть Карлссона он смог лишь во время обеда. На этот раз он не влетел в окно, а позвонил, как положено, в дверной звонок.

— Ах, как хорошо, что ты пришел, — начал было Малыш, но Карлссон, не слушая его, промчался прямиком в кухню к фрёкен Бокк.

— Что за гадость ты сегодня готовишь? — спросил он. — Что-нибудь несъедобное, как всегда? Можно будет прожевать твою стряпню нормальными зубами?

Фрёкен Бокк стояла у плиты и пекла оладьи, потому что дяде Юлиусу их жевать было легче, чем цыпленка. Услыхав за спиной голос Карлссона, она пролила целую поварешку теста на плиту. Разъяренная, обернулась к нему и закричала:

— Ах ты!.. Да ты… Ах ты, бесстыдник! И хватает у тебя совести являться сюда и глядеть мне прямо в лицо, паршивый воришка?

Карлссон прикрыл глаза пухлыми ручонками и хитро поглядывал в щелочки между пальцами.

— Сойдет, если сильно не приглядываться, — сказал он, — хоть ты и не первая красавица на свете, однако привыкнуть можно ко всему. Самое главное, что ты добрая… Дай мне оладьев!

Фрёкен Бокк злобно посмотрела на него, потом повернулась к Малышу:

— Послушай-ка, разве твоя мама говорила, что я должна кормить этого противного мальчишку? — спросила она.

Малыш, как всегда, начал мямлить:

— Во всяком случае, мама считает, что Карлссон…

— Отвечай, да или нет! Говорила твоя мама, что Карлссон будет у нас кормиться?

— Она, во всяком случае, хочет, чтобы он… — попытался было схитрить Малыш, но фрёкен Бокк резко оборвала его:

— Отвечай, «да» или «нет», тебе говорят! Неужели так трудно ответить «да» или «нет» на простой вопрос?

— А ты думаешь, легко? — вмешался Карлссон. — Вот я задам тебе простой вопрос, и сама увидишь. Вот послушай: ты перестала пить коньяк по утрам, да или нет?

Фрёкен Бокк ахнула и буквально задохнулась. Она хотела что-то сказать, но не смогла.

— Ну, так как же? — продолжал Карлссон. — Перестала ты пить коньяк по утрам?

— Да, конечно, она перестала, — поспешил сказать Малыш, желая прийти на помощь фрёкен Бокк.

Но она пришла в ярость.

— Вовсе нет! — крикнула она с такой яростью, что Малыш до смерти испугался.

— Нет, нет, она не перестала, — заверил он Карлссона.

— Печально это слышать, — сказал Карлссон. — Пьянство приносит много бед.

В горле у фрёкен Бокк что-то булькнуло, и она опустилась на стул.

Но Малыш нашел наконец нужный ответ.

— Она не перестала, потому что никогда не начинала, — сказал он Карлссону с упреком.

— Что я говорил! — воскликнул Карлссон, обращаясь к фрёкен Бокк. — Сама видишь, глупышка, что нельзя на каждый вопрос отвечать просто «да» или «нет»… Дай-ка мне оладьев!

Но фрёкен Бокк меньше всего на свете хотела угощать Карлссона оладьями. Разъяренная, она бросилась к кухонной двери, распахнула ее настежь и завопила:

— Вон! Вон отсюда!

И Карлссон ушел. С гордо поднятой головой он подошел к двери и сказал:

— Я ухожу. Ухожу с радостью. Найдутся и другие, кто умеет печь оладьи!

Когда Карлссон исчез, фрёкен Бокк посидела немного молча, словно отдыхая. Потом она с тревогой посмотрела на часы:

— Что-то твой дядя Юлиус так долго не возвращается? А вдруг заблудился? Ведь он не очень-то хорошо знает Стокгольм.

Малыш тоже встревожился:

— Да, вдруг он не найдет дорогу домой!