Монитор гаснет и Ярослав делает знак, вжавшейся в стену девушке.

– Подойди.

Она слышала разговор, упоминание своего имени, она совершила ошибку, доверившись той незнакомке, а Ярослав смотрел в ее испуганные глаза и думал о том времени, когда перестал надеяться увидеть в них что - то помимо прозрачного ужаса пустоты. Ведь именно ради этих милых глаз он благополучно провалил дипломатические переговоры и поставил жирную точку в карьере молодого и удачливого политика. Его стезей стала военная карьера, для него оказалось легче подавить силой, заставить подчиняться, сломать.

На красивой голубой планете.

Его первая дипмиссия. Ярославу доверено сопровождать дядю, руководителя дипкорпуса, на Сахелию. Из космоса маленькая планета кажется голубым шаром, в рваном окружении перистых облаков. В порту их встречает личный советник императора и глава внешней политики. Все до неприличия милы и обходительны, никто из посторонних и не скажет, что им предстоят сложные переговоры по нескольким весьма щекотливым темам. Для Ярослава это ответственное испытание то, как он покажет себя на переговорах, решит его судьбу. Клан видит в нем видного политика, ведь для этого у Яра есть все и острый ум, и привлекательная внешность, и прекрасные ораторские данные. Он не по годам серьезен и не склонен к глупым выходкам, свойственным молодежи. За ним не тянется скандальный шлейф из слухов. В эту поездку дядя берет его с собой под личную ответственность. В нем, а не в собственном сыне, он видит следующего руководителя дипломатического корпуса Мурано. Пока Протей Ниро устраивает скандальные загулы в кабаках, вынуждая отца раз за разом вызволять его из различных передряг. Ярослав блестяще оканчивает университет и проходит стажировку в дипмиссии, начиная с низшей должности секретаря. Но все идет прахом, когда он входит в кабинет и занимает кресло рядом с дядей напротив окна. Она сидит вполоборота и усердно стенографирует переговоры, высовывая от усердия кончик розового языка. Ему это кажется забавным и чрезвычайно милым. Лучи солнца мягко подсвечивают золотистые завитки ее волос, тонкую шею и идеальный профиль. Спина прямая, руки грациозно изогнуты, простая без изысков блуза с высоким воротом и узкая юбка подчеркивают и оттеняют изысканную прелесть гибкой фигурки. Дядя фальшиво кашляет, привлекая внимание племянника и Ярослав, словно очнувшись от гипноза, переводит потерянный взгляд на собеседников за столом переговоров. Они спрашивают, он отвечает. Они торгуются, доказывают и убеждают, он с показной легкостью и с холодной усмешкой отметает их доводы. Объявляют перерыв, и дядя признает, что он был великолепен и что он не ошибся, проча именно ему кресло будущего министра. А Ярослав завороженно смотрит за его спину, боясь отвести взгляд от девушки, перебирающей листы на столе.

– Они другие, Яр, - дядя оборачивается и понимающе хмыкает.
– У них другие порядки, другое воспитание и она не оценит твоего внимания.

– Я не хочу...

Кажется, он сбивается и забывает о чем хотел сказать, только потому, что она поднимает руки вверх с непередаваемой грацией для того, чтобы поправить выбившуюся из строгого узла волос золотистую прядку. Лучи полуденного солнца услужливо просвечивают тонкую блузку, обрисовывая жадному взгляду ее грудь. Белье плотное и консервативное, никаких кружевных вставок и намеков на шалость, но ему хватает и этого, чтобы основательно завестись.

– Ты хочешь ее, - дядя смотрит на племянника и усмехается.
– Но у них здесь равноправие полов и культ самостоятельной женщины. Положение третьей наложницы богатого муранца она не оценит. Карьера для них заменяет и любовь, и детей.

Девушка поворачивается к нему лицом, до невозможности сосредоточенная и деловая. Настоящий маленький дипломат на службе государственных интересов. Строгая блузка, узкая юбка и неимоверно стройные ножки на бесконечно высоких каблуках. Она такая тоненькая, что буквально светится, а он смотрит на нее и видит, как стоит перед ней на коленях и гладит выпирающий животик, в котором спит их сын или дочь. Ярослав моргает, отгоняя видение, и поспешно отворачивается от неожиданного соблазна.

– Яр, - дядя перестает веселиться и подтрунивать.
– Я допускаю, что она заманчиво невинной, наивной и бескорыстной, но послушай совета достаточно опытного в подобных вопросах человека. Шлюху можно купить, а эта не продастся, с ней невозможно будет договориться. От усилий подобных идеалистов в петлю лезут. Вернешься на корабль, сбросишь напряжение, соберешься, нам здесь еще работать.

И Ярослав послушно следует его совету. Он улетает на корабль, но, даже кончив, скатывается с наложницы неудовлетворенным. Не те волосы, не та кожа, не тот аромат. Он хочет другую, на голову ниже той, что лежит сейчас в его кровати, и в два раза тоньше. Он хочет ту, с которой придется быть осторожным и трепетным. Прозрачную кожу, которой он будет ласково гладить губами, зарываться пальцами в нежный шелк волос и жадно вслушиваться в стоны, прежде чем почувствовать дрожь тонкого тела, когда она потеряет голову от желания, раствориться в нем без остатка. Он возвращается к следующему заседанию, еще более раздраженный и недовольный. Девушки нет, переговоры стенографирует другой секретарь. И это помогает прийти в себя, но ровно до того момента, как он видит ее, бегущую мимо приемной, в которой пьет кофе под обещающим взглядом очередной воздыхательницы, поведшейся на красивое лицо, военную выправку и богатую одежду. Сколько их таких у него было? И он не отказывался от предложений, но что скажет его девочка, когда узнает о том, как он оприходовал здешних леди и тех, кто вовсе не леди? Одно дело, когда слухи о его похождениях доходят до ушей отца и матери и совсем другое, когда слухи о его любвеобильности дойдут до маленьких аккуратненьких ушек его светловолосого юного дипломата. Воздержание ему незнакомо, но Ярослав сдерживается, смотрит на тонкий профиль, скрипит зубами и не может глаз отвести от розового язычка, скользящего меж ее приоткрытых губ. Эта ее детская привычка молот бьет по его выдержке. Асинаиля становится наваждением. Он коршуном следит за ее малейшим движением. Ему нравится, когда она сидит на месте секретаря, изображая крайне деловую леди.

Она стала их постоянным секретарем, Ярослав попросил, и дядя не смог отказать. Он обращается к сахелийскому послу с просьбой сделать именно вон ту светловолосую и необычайно компонентную девушку их постоянным стенографистом. Асинаиля действительно замечательно справляется со своими обязанностями. Ловко управляется с официантами, может сама запросто сбегать за чашечкой чая для кого - то из муранской дипмиссии и содержит бумаги в необычайном порядке. Эта - та ответственность ее и губит, чрезмерное желание все сделать на удивление правильно. Дядя ставит условие Ярославу, или он укладывает девчонку в постель и успокаивается, или с позором возвращается домой потому, как толку от племянника на переговорах дипломат не видит никакого. Более того, жадные взгляды младшего Ниро на юную секретаршу уже привлекают пристальный интерес сахелийцев. Яр ругается с дядей и вылетает в коридор, по которому куда - то спешит Асинаиля. Она что - то извиняюще лепечет, а он отвечает, совершенно оглушенный ароматом и своим нестерпимым желанием смять ее губы ртом. Она улыбается ему, а он видит ее в своей постели и себя рядом, жадно ласкающим ее тело губами. Точеные ноги на его плечах, тонкие пальчики сминают простыни, а он делает для нее то, что до этого как - то не возникало желания сделать для прочих его женщин. Она обязательно станет для него кричать, потеряется в наслаждении и только тогда он позволит себе войти в сладкую девочку. Ее боль станет его болью, он будет осторожен и нетороплив. Его девочке понравится его неутомимость и его бесконечное желание дарить ей наслаждение руками, губами, всем своим телом. Асинаиля звонко смеется, и Ярослав вздрагивает, с трудом приходя в себя от неожиданной силы видения. Она его желанием, ее невинность будет его наградой, ее страсти утопит его в любви.

Тем же вечеров, ловко устроив так, чтобы они остались вдвоем, Яр говорит девушке, что хотел бы пригласить ее на ужин. Но ее взгляд... Он буквально отрезвляет и разбивает мечты. Так смотрят на стол или стул, неожиданно научившийся грамотно изъясняться. Видимо для нее он был исключительно мебелью, всего лишь частью работы... тогда, как она становилась для него абсолютно всем. Ярослав отступает, не желая ее пугать, но уже на следующий день, предлагает сопровождать его на муранский корабль для того, чтобы забрать случайно забытые там бумаги. Асинаиля стоит, замерев посередине его спальни немного растерянная от того, что он привел ее сюда и наивно хлопает глазами в ожидание обещанных им документов. Приглушенный свет и лепестки роз на постели, бутылка вина и фрукты. Он самонадеянно предусмотрел все, вплоть до собственного наряда. Рубашка на единственной пуговице, брюки без ремня и легкие сандалии из двух полос кожи. Он сам скинет рубашку, а она стянет его штаны вниз для того, чтобы прижаться своим язычком к его члену так же ласково, как касается им своих губ. Яр подходит к ней вплотную, севшим голосом шепчет в изумленно распахнутые глаза:

– Ты мне сразу понравилась, и то, как склоняешь голову, когда говоришь с собеседником, и то, как свет из окна окружает неверным сиянием твой профиль. Ты очень красива, я схожу по тебе с ума, ты должна принадлежать мне.

Она громко сглатывает и ее тоненькая шейка от этого движения судорожно дергается.

– Извините меня.

Ее голос испуганно звенит, а он пьяно блуждает взглядом по ее запрокинутому к нему личику, запутываясь пальцами все глубже в светлые пряди шелковистых волос. На ощупь они были даже лучше, чем он представлял. Она была лучше, чем он мог даже мечтать. Ее запах одурманивает и ведет за собой. К невинности и наивности в ее глазах, примешивается испуг, но Ярослав более чем уверен, что скоро его сменит тень нестерпимого желания. Заколка летит в сторону, ее волосы рассыпаются по узеньким плечикам живописным водопадом. Ему определенно нравится разница между ними. Он высокий, она совсем крошечная. Он смуглый, она на удивление белокожа. Его мышцы налиты силой и натянуты тугими канатами, она же удивительно слаба и беззащитна.