– Но любишь меня, - насмешничает он.

– Я люблю тебя больше всего на свете, - серьезно отвечает она, искательно заглядывая ему в глаза.

– И согласишься родить мне сына или дочь?

Он необычайно напряжен и серьезен в ожидании ответа, и она откликается, захлебываясь слезами благодарности к лучшему мужчине на свете.

– Я была полной дурой, отказываясь, стать матерью твоих детей.

И он стискивает ее в объятии, покрывая запрокинутое к нему лицо жадными поцелуями и шепчет, не переставая шепчет о том, насколько сильно он влюблен в нее. Ее руки скользят по его плечам, заново вспоминая их ширину и силу, вверх по шее, запутываясь в длинных прядях его волос. Ее губы тянутся к его губам, страстно отвечая на его поцелуи.

– Хочу тебя, - выдыхает он.

– Скучала без тебя, - отвечает она.

Он приподнимает ее и Алея с готовностью, обхватывает его поясницу ногами, позволяя опустить себя вниз, на восхитительно - твердый член, который болезненно заполняет ее до упора. Она сдавленно шипит, сквозь сжатые зубы, а Яромир, прижав ее к гладкой стене кабинки, делает несколько грубых толчков, невольно заставляя ее выгнуться от резкой боли проникновения.

– Наказание за побег, - шепчет он, глядя в ее глаза.

– И почему тогда остановился?
– нежно спрашивает она, проводя кончиком пальчика по его четко очерченным губам.

И он закрывает ее рот коротким поцелуем, потом вдавливает в стену кабинки, и начинает двигаться, размеренными толчками. Ее глаза мутнеют, взгляд теряется, дыхание рванное, и в такт его движениям в ее теле. Страсть стекает по сплетенным телам горячими потоками, смывая горечь от долгой разлуки, и Яромир склоняется к ней, жадно слизывая сладость ее губ за мгновение до того, как она сжимает его, вынуждая кончить.

Потом он бережно закутывает ее почти уснувшую в халат и укладывает в постель, но Алея вздрагивает и, ухватившись за ворот его халата, притягивает к себе.

– Не уходи, я боюсь, что они мне приснятся, - горячечно шепчут ее губы.

– Не уйду, - обещает он, и опускается рядом, притягивая ее к себе.

Она доверчиво зарывается в распахнутый на его груди халат и закрывает глаза.

– Я так долго ждала тебя, моя любовь.

Кошмар плена еще долго будет возвращаться к ней во снах, пустыми глазами поломанной куклы в светлом платье, но Яромир всегда рядом, заботливо отгоняя ее страхи прочь. Он целует ее нежные губы, перебирает шелковистые локоны, помогая уснуть любимой, и думает о том, что правильно подготовленные переговоры по заключению перемирия всегда предпочтительней прямого объявления войны. Зачем ломать человека, если он может сломаться сам? Нужно только подтолкнуть к краю, дать сорваться в пропасть отчаяния и только тогда спасти. В последний момент.

– Дипломатическое соглашение лучше дешевого шантажа, - говорит Яромир Штефе, приставив пистолет к ее затылку.
– Ты слишком дорого обходишься моей семье, ты унизила меня рассказом о неверности моей жены, но мне нравится твоя компенсация из детского приюта...

– Я не понимаю?
– Штефа забывшись, дергается оглянуться и тут же падает навзничь от удара ногой.

– Мне нравится твоя дочь, - смеется Яромир, наслаждаясь ужасом понимания в ее глазах.
– Только представь, что станется с маленькой белокурой крошкой на Мурано. Будем надеяться, что твоя фарфоровая куколка унаследовала склонность к проституции от папочки.

– Она же ребенок, - севшим голосом шепчет Штефа.

– На Мурано зверей хватает, - замораживает Яромир.

Прекрасная месть за предательство его жены. Жаль только Алее не расскажешь, поэтому Яромир ограничился тем, что подарил красивую маленькую рабыню супруге вместо банальных драгоценностей.

Затянувшийся эпилог.

Алея смогла родить Яромиру единственного сына, и его мать разочарованно покачав головой, признала Асинаилю лучшей из невесток, не забыв при этом уколоть сыновей иноземным происхождением последних.

– Были бы ваши жены муранками, сколько бы внуков у меня было, - философствовала она, сидя в удобном кресле под сенью раскидистого дуба.
– Но ни одного из вас не хватило ума жениться на приличной женщине.

– Мамочка, - Ярослав нежно приобнял женщину, запечатлевая ласковый поцелуй на ее щеке.
– У тебя самой лишь двое сыновей.

– Поэтому я знаю, что нужно советовать, - не растерялась их мать и тут же привстала с кресла, чтобы закричать расшалившимся внукам в саду.
– Родители только собрались уезжать, а вы уже половину дома разнесли. Дайте им хотя бы уехать, а потом можете хоть все здесь расколошматить.