И вот она – великолепная птица!

Теперь на открытом пространстве Эмили узнала птицу – страус, быть может, из сказочной страны Офир, и тем не менее забавно сходный с веником для обметания пыли, вознесенным на ходули. Да, бесспорно, не некий потусторонний вестник, но все же редкое зрелище в мирном прозаическом Амхерсте.

В эту минуту из-за угла дома вышел представительный молодой человек, небрежно одетый и примерно ровесник Эмили. Обнаружив птицу, он так ее окликнул:

– Норма, плутня, иди-ка сюда, не то быть тебе без ужина.

С противоестественной торопливостью большелапая птица тут же послушалась и зарысила к нему зигзагами – пробежкой, присущей всему ее виду. Вскоре птица и человек исчезли вместе за углом дома.

И тут же дверь «Лавров» распахнулась, обрамляя брата Эмили, стоящего на пороге. Его шевелюра, не менее рыжая, чем у Эмили, и экстравагантные бакенбарды никогда еще не выглядели такими родными и успокаивающими в отличие от непривычно встревоженного раздражения на его лице.

Ища взглядом причину недавних криков, Остин увидел сестру. Он принудил свои черты принять вымученное выражение радости:

– Эмили! Какой приятный сюрприз! Входи же, входи!

Теперь, когда визит стал совершенно обязательным, каким бы нежеланным он ни выглядел, Эмили обнаружила в себе способность придать твердость своим ногам. Неколеблющимся шагом она прошла через лужайку в дом брата.

Брат тотчас попытался отобрать у нее корзинку.

– Сью по достоинству оценит эти цветы, сестра. Со времени своего возвращения из Бостона она пребывает в грусти. – Лицо Остина омрачило тяжкое уныние. – Как, сказать правду, и я.

Эмили воспротивилась мягким подергиваниям Остина.

– Нет, пожалуйста, позволь мне подержать их немного еще. Они меня успокаивают. – Она еще не была готова показать то, что лежало под цветами, и тем более не просто кому-то случайному. – Но что тебя так гнетет? Не связано ли это с гостями, которые, как сказала Винни, к тебе приехали?

Остин закрыл глаза и устало потер лоб.

– Да, косвенно. Вообще говоря, я соприкоснулся с этими людьми случайно через мои связи с Колледжем. Но они и их миссия отвечают тому, что мне сейчас необходимо, потребности, которая нарастала весь прошлый год.

– Твои слова ввергают меня в недоумение, Остин. О какой потребности, мне неизвестной, ты говоришь? С каких пор у нас появились секреты друг от друга, дорогой брат? Так открой мне, что тебя терзает?

Остин широко раскрыл глаза и устремил на сестру взгляд, полный муки.

– Так, значит, ты хочешь услышать все? Хорошо, да «будет так. До сих пор я старался тебя щадить, но не откажу твоему прямому предложению преклонить ко мне сочувственный слух. Однако моя история требует уединенности. Пойдем в мой кабинет.

Несколько испуганная Эмили все-таки последовала за Остином в комнату, где полки были уставлены юридическими томами, требуемыми его профессией. Они сели, и Остин придвинул свой стул совсем близко к Эмили, нагнулся, чтобы взять ее руки в свои (потны еладони мужчины, снедаемого лихорадкой, подумала она), и начал свое повествование:

– Мои горести, сестра, касаются наших со Сью отношений. Нет, пожалуйста, разреши мне высказаться откровенно, прежде чем ты выступишь в защиту Сью. Я знаю, Эмили, ты ее неизменная заступница. Иногда, честно говоря, я думаю, мы так и не поженились бы, если бы не твои настояния. Но теперь это значения не имеет. Мы супруги и должны оставаться супругами. Но тебе следует узнать, что Супружеская жизнь открыла мне некоторые черты в Сью, хотя, впрочем, в дни вашей девичьей дружбы, быть может, они еще не развились в ней.

Сью стала очень честолюбивой. Она желает быть первой дамой Амхерста. Не очень широкая сфера, можешь ты сказать и будешь права. Но честолюбивые помыслы Сью, боюсь, не ограничиваются этим. У нее есть мечты более величественные, для осуществления которых нужна соответствующая сцена – сцена, которую должен создать я, так или иначе.

Ты меня знаешь, Эмили, по меньшей мере не хуже, чем я сам. Я не так целеустремлен, как отец. У меня нет желания покидать приятные пределы Амхерста, подобно ему представляя избирателей в Вашингтоне или в более экзотических местах. Я, по сути, мечтатель, с такой же поэтической натурой, как твоя. Легендарная кровь дедушки Сэмюэла в моих жилах осталась лишь тоненькой струйкой. Ничто не подошло бы мне более, чем тихая семейная жизнь прямо здесь до конца моих дней.

Но, видишь ли, семейная жизнь – это как раз то, чего Сью решительно не приемлет. Она чувствует, что дети явятся тяжким препятствием на ее устремлении в верха общества.

Эмили долго и напряженно думала, прежде чем решилась высказать свою мысль:

– Меня все время удивляло, почему последние четыре года не принесли мне ни малютки-племянницы, ни малютки-племянника. Папа также строит вслух предположения, почему до сих пор еще не появился наследник. Но я никак не ожидала, что причина в нежелании Сью консуммировать ваш союз.