Шрифт:
– В июне. Я устрою в Лондоне грандиозный прием в честь совершеннолетия.
– Кстати, ты выходишь за Чарлза Уиндлизема? Пресловутая светская хроника спит и видит поженить вас. А как жутко он тебе предан!
Линит пожала плечами:
– Не знаю. Мне пока совсем не хочется замуж.
– И правильно, дорогая! От добра добра не ищут.
Пронзительно зазвонил телефон, Линит подошла.
– Да? Да?
Ответил голос дворецкого:
– Звонит мисс де Бельфор. Вас соединить с ней?
– Бельфор? Да, конечно, соединяйте.
В трубке щелкнуло, и напористо, сбиваясь с дыхания, заговорил мягкий голос:
– Алло, это мисс Риджуэй? Линит!
– Джеки, дорогая! Я не слышала тебя целую вечность!
– Я знаю. Ужас! Мне страшно нужно увидеть тебя, Линит.
– А что бы тебе не приехать сюда? У меня новая игрушка. Очень хочется показать тебе.
– Я как раз хочу приехать.
– Так садись скорее на поезд или в машину.
– Я так и сделаю. У меня двухместная развалина. Я купила ее за пятнадцать фунтов, и время от времени она прилично бегает. А иногда дурит. Если я не приеду к чаю, значит, она задурила. Пока, моя радость.
Линит положила трубку и вернулась к Джоанне.
– Это моя старинная подружка – Жаклин де Бельфор. Мы обе были воспитанницами в одном парижском монастыре. Ей жутко не повезло. Ее отец был французским графом, а мать – американкой из южных штатов. Отец ушел к другой женщине, мать потеряла все деньги в уолл-стритском [3] крахе. Джеки осталась буквально ни с чем. Не представляю, как она прожила эти два года.
Джоанна полировала кроваво-красные ногти подушечкой из набора своей подруги. Клоня набок откинутую голову, она придирчиво разглядывала достигнутый результат.
3
Уолл-стрит – улица в Нью-Йорке, на которой расположены здания фондовой биржи и многих банков; символ финансовой олигархии США.
– Дорогая, – протянула она, – а это не будет тебе в тягость? Если у моих друзей случаются неприятности, я сразу порываю с ними. Пусть это звучит жестоко, зато потом никаких забот. Они все время норовят занять денег либо определяются в белошвейки, а ты носи их жуткие платья. Или еще: расписывают абажуры, тачают батиковые кашне.
– Потеряй я все свои деньги, ты завтра же порвешь со мной?
– Всенепременно, дорогая. И ты не назовешь меня лицемеркой. Я люблю только везучих людей. Ты еще убедишься, что я совсем не исключение – просто-напросто большинство боится в этом признаться. Они скажут, что стало невозможно переносить Мэри, Эмили или Памелу: невзгоды совсем ожесточили бедняжку, она теперь такая странная!
– Какая же ты противная, Джоанна!
– Просто я устраиваюсь в жизни – как все.
– Я, например, не устраиваюсь.
– Понятное дело! Тебе ли жаться, если каждый квартал симпатичные, средних лет американские опекуны выплачивают тебе роскошное содержание.
– А насчет Жаклин ты ошибаешься, – сказала Линит. – Она не попрошайка. Я хотела ей помочь – так она не дала. В ней гордости до черта.
– А что это она так спешит повидаться? Держу пари, ей что-нибудь нужно от тебя. Сама увидишь.
– Она в самом деле чем-то возбуждена, – признала Линит. – Джеки всегда страшно горячо все воспринимала. Однажды она пырнула одного перочинным ножом.
– Боже, какой страх!
– Мальчишка мучил собаку. Джеки пыталась остановить его. Тот не слушался. Она цеплялась за него, тормошила, но он был сильнее, и тогда она выхватила ножик и вонзила в него. Был кошмарный скандал.
– Я думаю! Дико представить себе такое.
В комнату вошла горничная Линит. Пробормотав извинения, она взяла из шкафа платье и вышла.
– Что случилось с Мари? – спросила Джоанна. – У нее глаза на мокром месте.
– Жалко ее. Ты помнишь, я говорила, она собирается замуж за человека, который работает в Египте? Она мало знала о нем, и я подумала: надо проверить, какой он человек. Выяснилось, что у него уже есть жена и трое детей в придачу.
– Сколько же врагов ты наживаешь себе, Линит!
– Врагов? – Линит удивилась.
Джоанна кивнула и взяла сигарету.
– Именно врагов, моя радость. Тебя на все хватает, и, что нужно, ты делаешь до ужаса правильно.
Линит рассмеялась:
– У меня нет ни единого врага в целом мире!
Глава 4
Лорд Уиндлизем сидел под кедром. Приятные пропорции Вуд-Холла радовали глаз. Ничто не портило его старозаветную красоту – новейшие постройки и пристройки укрылись за домом. А перед глазами был красивый и мирный пейзаж, залитый осенним солнцем. Но не Вуд-Холл видел Чарлз Уиндлизем: перед его мысленным взором стояли куда более внушительный елизаветинский дворец, раскинувшийся парк, сумрачноватое окружение… То было его родовое гнездо, Чарлтонбери, с фигурой на переднем плане – златовласой, смотревшей смело и уверенно… Линит, хозяйка Чарлтонбери!