Потерплю, куда я денусь. Спасибо синергину, постпарализационной тошноты практически нет. Я киваю.

Через несколько минут в руках у дипломата оказываются два распечатанных листка - предмет моих долгих мучений, лаконичная выжимка из истории про шарокар, "Пламенеющую розу" и Хенна Рау.

Принц Ксав проглядывает напечатанное, задумчиво хмыкает и машинально делает несколько шагов по проходу между кресел. Похоже, он из тех людей, которым лучше думается на ходу.

– Неожиданно. Я собирался провести расследование по прибытии на станцию, но никак не ожидал, что одно из обстоятельств дела буквально свалится мне на голову прямо у трапа. На мой взгляд, слишком причудливо для вымысла. Вы готовы подтвердить сказанное под фаст-пентой, Форберг?

Я скриплю зубами. Мысленно.

– Сожалею, милорд. Цетагандийцы определили у меня аллергию. Они, разумеется, могли соврать или ошибиться - прикажите провести тест сейчас, - но если нет, вам придется верить мне на слово.

Или не верить, что вероятнее.

– А если мы вдруг поверим, каких действий вы ждете?
– любопытствует он вдруг. Вряд ли ему нужен мой совет, конечно, но я отвечаю:

– Ну... я бы на вашем месте постарался проверить происхождение нападавшего по своим каналам. Если тело лежит в морге станционной полиции, можно запросить генетическую пробу. Должны же гемы чем-то отличаться от обычных людей?
– Принц Ксав приподнимает бровь, и я осекаюсь.
– Я не знаю, сэр. Мои рассуждения не заходили так далеко. Полезна эта информация или нет, и чем именно, должны решать политики. Вы, например.

– А почему вы не сообщили информацию в консульство с соблюдением должной процедуры?

– Я пытался, но офицер службы безопасности выразил мне недоверие и отказался передавать эти сведения наверх.

Вежливая формулировка для "меня обозвали цетским прихвостнем и выгнали пинком под зад".

– И тогда вы решили прикинуться станционным работником и подстеречь делегацию после посадки?

– Я не прикидывался, сэр, - говорю чуть обиженно.
– Форма, как и мое удостоверение, настоящая. Я живу и работаю на этой станции.

Принц берет из рук сержанта СБ в руках пластиковую карточку-удостоверение с моей голограммой, читает, усмехается.

– Фор - и нанялся грузчиком, - в смешке мне слышится легкое пренебрежение.

– Чтобы получить работу по гражданской специальности, мне нужно уметь обращаться с современной техникой. Здесь мне предоставляют бесплатное обучение, да еще и жалование платят. Не вижу в этом ничего зазорного.
– Я все-таки начал оправдываться, а зря.

– Это обучение включает в себя курс по тонкостям цетагандийского этикета?
– насмешка в голосе принца маскирует явное недоверие.

Я и сам удивляюсь, какие петли описывает моя судьба, если честно.

– Я был депортирован с Барраяра на Ро Кита и прожил три месяца в клане гемов. Эти знания были частью образования, полученного мною там.

– Но по истечении этого времени вы покинули Цетаганду? Почему?
– допытывается он.

– Я там не прижился и, в конце концов, оказался обвинен в преступлении, которого не совершал.
– Вот так. Ни одного слова лжи - и ни единого слова про Иллуми.

– Вот как? Вы рассчитываете убедить меня, что у вас есть свои основания недолюбливать цетагандийцев?
– На этот раз холод в голосе принца Форбарра слышен совершенно отчетливо.

Я дергаю щекой.

– Отнюдь, сэр. Среди цетагандийцев есть те, кого я считаю личными врагами, и те, к кому я дружески расположен. Но к этой истории мои симпатии и антипатии отношения не имеют. Я просто рассудил, что ложь может быть выгодна только солгавшему, значит, вся эта мистификация направлена во вред Барраяру. Может, и Цетаганде тоже, - добавляю я после недолгого колебания.

– Дружески расположен, - немного смягчив тон, хмыкает Ксав.
– Вы не стыдитесь в этом признаваться, юноша?

Почему-то мне кажется, что здесь звучит скорее ирония, чем гнев. Но все равно, сказанное цепляет меня слишком болезненно.

– Приговора, по которому меня изгнали с Барраяра, для стыда достаточно, - огрызаюсь я почти машинально, прежде чем успеваю сообразить, что такое поведение не совсем уместно, и добавить: - Извините, сэр.

– Кстати, о приговоре.
– Расхаживающий по проходу принц останавливается, поднимает палец.
– Изгнание не предполагает наказания за то, что вы ступите на барраярскую землю, если я правильно помню. Это хорошо. Поступим следующим образом. Пока ваша информация проверяется, я предпочту, чтобы вы были в пределах досягаемости. Но держать вас связанным в катере - не лучшее решение. Вы пробудете это время в консульстве - в охраняемом, но комфортном помещении. Надеюсь, ваше желание помочь Барраяру поможет вам на день или два смириться с неудобствами, и вы дадите нам добровольное согласие. Так?

А если я скажу "нет" - меня оставят сидеть связанным в катере, а потом выбросят в пространство через шлюз, хотелось бы знать?

Ладно. Аккуратные комнатки станционного консульства не похожи на мрачные застенки.

– Добровольное, сэр, - киваю я.

Обещанное заточение длится около полутора суток. В комнате есть кровать и санитарный блок, кормят меня сносно, бранью больше не осыпают и даже соглашаются, хоть и без восторга, передать моему бригадиру сообщение, что я вынужден взять пару дней за свой счет. Наверное, Пит решил, что я или загулял, или все-таки не рассчитал время, натолкнулся на ревнивого мужа, а теперь лечу сотрясение мозга. Комм-терминал в комнате предусмотрительно отключен, но мне приносят кипу барраярских газет месячной давности, и их содержанием я могу скрашивать окрашенную тревогой скуку.