– Видишь ли, Темьян, наша сила сейчас работает против нас. Боги легко могут взорвать весь твой мир так, что от него не останется даже следа. А Эрхал, особо не напрягаясь, способен раскатать по камешку всю Дзенту. С Саарией и Беотией в придачу. Но нам ведь надо не разрушить мир (именно этого и добивается Черная Таинственная Сволочь), а искоренить зло, стараясь причинить как можно меньше вреда исконным обитателям. Мы хотим уберечь твой мир от гибели, а не превратить его в руины. Помнишь, там, перед гостиницей, я разрушил часть улицы?

Темьян кивнул. Миссел продолжал:

– Это действие потребовало от меня гораздо меньше усилий, чем исцелить твои раны здесь в лесу.

Урмак удивился.

– Да-да, – поддержал Проклятого Эрхал. – Чем обширнее магическое воздействие, тем меньше усилий нам надо прикладывать. Например, легче разрушить целый город, чем убить волшебством одного человека. Тратить магию по мелочам очень утомительно. Поэтому я дрался мечами, а вы убегали по крышам – мы с Мисселом экономили силы.

– Именно в этом и состоит наше отличие от здешних волшебников, – добавил Миссел. – Мы сильнее в глобальной, общемировой магии, а они, так сказать, в повседневной: бытовой и боевой.

– М-да… А как же мы справимся с… со своими делами? – В голосе Темьяна сквозило разочарование.

– Справимся! – Глаза Миссела хищно заблестели. – Дайте только мне добраться до этого Черного Любителя Хаоса, я ему голыми руками яйца поотрываю!

– Кстати о яйцах, – спохватился Эрхал. – А вы знаете, как он выглядит? И вообще, что вы знаете о нем?

– Темьян, теперь твоя очередь рассказывать, – предложил Миссел. – Давай сплетни, слухи, все, что знаешь.

Они ехали через смешанный лес по едва различимой звериной тропе. Начинающееся утро выгнало из гнезда дятла, и он деловито застучал по дереву, добывая себе личинок на завтрак. В рыхлых кронах дубов и сосен заскользили синицы и сойки. Взгляд Темьяна упал на взрытое, подгрызенное корневище купены, и он невольно улыбнулся: сочное корневище – излюбленное лакомство его собрата, кабана.

Продолжая рассеянно разглядывать лес, Темьян неторопливо начал говорить:

– У нас в Саарии о Черном Чародее мало что известно. В основном слухи. Говорят, что скоро на всей земле он установит царство Темных Небес, когда днем не будет видно солнца и день превратится в ночь. Вечную ночь. Исчезнут зима и весна, круглый год будет холодное, темное лето. Лето и ночь навсегда!

Миссел и Эрхал переглянулись.

– Тебе это ничего не напоминает? – спросил Ученик Бога.

– Очень даже напоминает, – мрачно откликнулся Проклятый. – Видишь ли, Темьян, такой мир уже существует. Царство Вечной Ночи. Кстати, это и есть родина джигли.

Урмак поежился. Ему нравился и день, и осень, и зима. Ему стало страшно при мысли, что все это будет изуродовано и извращено в угоду Черному Волшебнику.

– Рассказывай дальше, Темьян.

– Те, кто отвергнут Богов и присягнут Темным Небесам, останутся в живых и получат в новом мире особые способности, власть и могущество. А кто посмеет противиться, погибнут в муках или превратятся в страшных, безмозглых монстров. Это все. – Урмак пожал плечами: – Разве что мои детские воспоминания. Но я не уверен, что они имеют отношение к Черному.

– Давай-давай. Нам может пригодиться любая мелочь.

– Я вырос не в Саарии, а в соседней Беотии. Наша деревня стояла в дремучем лесу вдали от городов и дорог. В Белковской пуще. Знаете, где это?

Эрхал отрицательно покачал головой, а Миссел лекторским тоном произнес:

– Белковская пуща занимает обширную территорию Саарии и Беотии. И граничит с Медными горами.

– Ага. Так вот. В нашей деревне жили урмаки и люди. Дружно жили. Смешанными семьями. Моя мать была человеком, а отец оборотнем. У меня был старший брат Сцил…

Темьян замолчал. Впервые за много лет воспоминания вырвались наружу, прорвав прочный заслон памяти. Заслон, выставленный разумом в стремлении уберечься от жгучей боли, с которой невозможно было бы выжить и не сойти с ума испуганному пятнадцатилетнему мальчишке, оставшемуся совершенно одиноким в непонятном, злобном мире, наполненном жестокостью и презрением к подобным ему.

…Стояла яркая осень. Тот короткий колдовской период, когда в воздухе уже чувствуется дыхание зимы, но животный мир еще не позабыл летние безумства: обилие вкусной, сытной пищи и легкомысленные брачные игры.

Пятнадцатилетний Темьян свободно и быстро шел по утреннему лесу и, широко раздувая ноздри, впитывал запахи мокрой после ночного дождя земли, острые ароматы листвы и благоухание грибов и поздних цветов. Рядом с ним бежал Кунни, годовалый барс, его верный друг и товарищ детских игр. Пока детских. Темьян вздохнул. Еще целый год до шестнадцатилетия он будет считаться ребенком. И лишь через двенадцать месяцев, день в день, произойдет его обряд Посвящения Зверю, после которого мальчик-урмак уже считается мужчиной. А сегодня на ночном празднике он будет лишь зрителем. Будет смотреть, как посвящение проходят его друзья и… не только друзья, радоваться и волноваться за них.