На цветы Суон внимания не обращал – он самолично прощупал каждый цветок и перевернул каждую корзину: красотой композиций пришлось пожертвовать ради безопасности.

– Суон, – тихо позвала Ива из-за занавеси, – идите сюда. Только, ради всего святого, не оправдывайтесь и не корите себя. И запретите Гаю причитать. Мне решительно ничто не угрожало, поверьте.

Суон подошёл и посмотрел на Иву с боязливостью, но она лежала очень спокойная, улыбалась своим большим, прекрасно очерченным ртом. Её голова была плотно забинтована так, что казалось – она, как всегда, надела тюрбан, только белоснежный, и без эгрета.

– Мисс Ива, это невозможно. Я ненавижу себя. Опять я не был там, где надо в нужное время, – прерывистым, взволнованным голосом начал Суон, но Ива медленно приложила палец к своим бледным губам и закрыла глаза.

– Нет, инспектор Суон. Нет. Всё хорошо, вы слышите?

– О, господи, вы ещё и утешаете меня… – пробормотал Суон, потирая лицо широкими ладонями.

– Ну, теперь, пока нам никто не мешает, о деле. Присаживайтесь в кресло, – и Ива пересказала инспектору всё, что случилось в день катастрофы, временами замолкая, чтобы набраться сил, – Скажите, уже известно, кто сбил меня?

– Это была крайняя неосторожность со стороны фон Мюкка. Его наверняка насторожили визиты Мелисанды к вам, но ваш визит к вдове Фицгилберт заставил его буквально запаниковать, и он решил действовать немедленно. С убийством Брюстера вышла чистая импровизация, но это была гениальная импровизация. Тут фон Мюкк сделал всё так чисто, что на него указывают лишь косвенные доказательства. А вот с вами он поторопился. У него приметный автомобиль – новенький четырёхцилиндровый «Ланчестер Твин Сайлиндер», только что с завода, а один из кэбменов оказался большим поклонником новой техники. И потом, эти автомобили такие непрочные… От столкновения оторвался малый фонарь с левого крыла авто, по его серийному номеру машину быстро вычислили. Один из слуг фон Мюкка сказал нашему агенту, что барон приехал вечером из яхт-клуба кэбом, сказал, будто машина сломалась, и он оставил её за городом. Машину пока не нашли, но это дело времени. Вернее, её пока особо и не ищут, чтобы не вспугнуть немца. Пока у нас в руках не будет веских доказательств его шпионской деятельности… простите, мисс Ива – даже убийство и покушение на убийство – это не то, за что нам бы хотелось сейчас взять фон Мюкка.

– Конечно, я понимаю. Теперь – ваша очередь действовать, дорогой инспектор. «Сокрою все твои секреты», не так ли? А вы раскроете этот секрет, пока я немного отдохну…

– Конечно, конечно. Я, признаться, снял покров с некоторых тайн, пока… пока вы болели. Теперь я точно знаю, что следует сделать. Однако – мисс Ива, я уже предупредил этого вашего греческого доктора, что никто, кроме нас, не должен знать о том, что вы пришли в себя.

– Это мудро. Феотокис надёжный человек, ему можно доверять.

Ива помолчала, потом обвела взглядом свою спальню.

– А вот эта – от кого? – спросила она, немного рассеянно глядя на высокую корзину, из которой победными трубами возвышались зеленовато-белые каллы.

– Это? От князя Урусова. Там была записка, она на столике.

Ива протянула руку, Суон быстро нашёл то, что было нужно, среди записок и карточек, и прорицательница взяла из его рук небольшой листок. Но тут дверь открылась, в комнату буквально вбежал Гай Флитгейл – сбивая вазы и корзины на своём пути, и чуть не уронив инспектора Суона, он кинулся к изголовью постели.

Суон тихо, осторожно вышел из спальни, притворив за собой дверь.

Миссис Биссет была худой, измождённой женщиной лет сорока. Она проводила Суона в небольшую гостиную в скромно обставленном коттедже на окраине Уимблдона, и попросила прощения за то, что не оставит работу во время разговора: она занималась шитьём и торопилась закончить работу засветло.

– Миссис Биссет, я знаю, что разговор этот будет для вас неприятным… – начал Суон.

– Что ж поделаешь, инспектор, я всё понимаю. Только зачем вам это – ума не приложу. Барона ведь убили две недели назад, я читала в газетах, а Тома нет в живых уже полгода.

– И всё же, мне бы хотелось поговорить с вами о вашем покойном муже.

– Ну, извольте. Хотя вы всё и так знаете, – женщина говорила спокойно, продолжая деловито укладывать на белом полотне стежок за стежком.

– Давайте уточним кое-что, – миролюбиво сказал Суон и вынул свой блокнот. – Скажите, как ваш муж попал на службу к барону Фицгилберту?

– Не знаю, сэр. Три года назад его уволили с завода в Манчестере, он там повздорил со своим начальником. Но почти сразу Том нашёл работу у барона, пришёл и говорит: «Собирайся, мы едем в Уимблдон, там есть хорошая работа». Вот мы и переехали сюда. Он мне про свои дела ничего толком не рассказывал. Я только сказала: «Как же так, Том, ты же инженер, а теперь идёшь в механики», а он мне: «Выбирать не приходится, а платить мне будут хорошо». Вот и всё.

– Значит, он служил механиком. Но ведь он ещё чем-то занимался? Ведь у него было что-то вроде кабинета над гаражом? – уточнил старший инспектор.