Матросы Асада, набранные из воинственных бедуинов, наседали на хускарлов, раскраивая тем панцири вместе с кожей.

– Уходим! – закричал Халид, инстинктивно находя единственно возможное решение. – В лес пробиваемся! В лес…

Его крик услышали все, но прислушался не каждый. Мустафа и Асад не смогли оставить свои корабли и свой груз, они бились отчаянно, но скоро, очень скоро крыло ангела смерти Азраила осенило обоих. А халасси не последовали за хозяевами – пестрой толпой попрыгали в реку и поплыли к левому берегу Аладьоги.

Свеи свистели и орали арабам вслед, воспринимая их бегство как бесплатное зрелище. Стрелки пускали по убегавшим купцам стрелы, но не с целью убить – свеи просто развлекались.

Мокрый и злой, Халин выбрался на берег, весь перемазавшись в глине. Не сдержался и погрозил другому берегу окровавленным скимитаром:

– Мы еще вернемся!

Сотни свеев, наблюдавших за спектаклем, как с рядов амфитеатра, издали восторженный рев, переходящий во взрывы гомерического смеха.

– Уходим! – рявкнул Халид.

Хасан, раненный в ногу, быстро захромал на север. Человек триста купцов, их помощников, охранников-гулямов, мореходов – перепуганных, разъяренных, потерянных, отчаянно взывавших к Аллаху – бегом добрались до лесополосы за северной околицей Альдейги.

– За мной! – крикнул Хасан, уводя соплеменников на запад, мимо курганов.

Арабы, никогда не бывавшие в лесу, если не считать таковым рощи финиковых пальм, вломились в заросли, держа на запад.

Начало темнеть, когда они вышли на край огромного болота.

– Стой! – закричал Халид. – Это зыбучая земля. Если провалишься – засосет. Попробуем обойти!

– Что ты раскомандовался?! – крикнул Шакур.

Халид выхватил меч и уткнул его в грудь Шакуру.

– Командовать вами буду я, – мягко проговорил он, – потому что я единственный из вас, кто жил здесь и знает, как тут выживают. Если ты не согласен, то ступай, куда хочешь. Хоть в болото…

Шакур вспыхнул, но, оглядев хмурые лица купцов, угомонился.

– Веди уж, – буркнул он. – Йесхатак!

Халид бросил скимитар в ножны, повернулся, чтобы идти, и тут заросли можжевельника перед лицом его раздвинулись, и на тропу вышел светловолосый розовощекий гигант.

– Ас-Хольди! – вырвалось у Халида. – Это ты?!

– Узнал! – гулко захохотал Аскольд сэконунг. – Что, влипли, торговые гости?

– Амир свеев отобрал наши корабли, – признался Халид со стыдом.

– Понятно… – протянул сэконунг. – Его-то лодьи мы пожгли. Вот он и вертится, как уж на сковородке. А что ж вы в нору к волку полезли? Что, решили по дешевке краденое скупить?..

Халид готов был на месте от позора сгореть.

– Ладно, гости дорогие, – проворчал Аскольд. – Пошли! Поздно уже…

Молчаливые варяги, вышедшие из леса, вложили в ножны мечи, словно повторяя движение Халида, и сделали приглашающий жест, пропуская гостей вперед.

Шли долго, но вот что интересно – чем дальше в дебри заходил Халид, тем больше народу встречал по дороге. Словно все те, кто покинул берега Онего и Сувяр, сбрелись сюда. Купцы, ведомые варягами, выходили на полянки, где горели костерки, кругом которых сидели вооруженные люди. Иногда их тропу пересекала другая, и смутно видимые воины со щитами и при топорах пропускали их мимо. Из лесу доносились глухие голоса, а где-то очень далеко, на грани слышимого, звенел молот кузнеца.

– А ты прав, – негромко сказал Хасан, – здесь готовится наступление…

Халид молча кивнул, потом подумал, что сарханг может и не заметить его кивка в темноте, и сказал вслух:

– Да, что-то они тут затевают…

Неожиданно лес кончился, и арабы вышли на обширный луг, сплошь заставленный шатрами и шалашами. Горели десятки костров, бросая блики на сотни доспехов и лезвий. Гул голосов поднимался к первым звездам, создавая впечатление огромной массы народу, грозной силы, обороть которую никому не дано.

Аскольд устроил купцов у свободных шалашей и землянок, а Халида, Хасана и Сабира повел с собой, представляться Улебу конунгу.

Амир ал умаро выглядел усталым, но довольным. Он сидел на бревне у костра и глядел на арабов поверх огня.

– Ас-салям, о халиф русов! – начал Халид, подлащиваясь к конунгу. – Да сопутствуют тебе удача и счастье! Наши головы покрыты позором, позволь нам встать под твою руку и смыть его кровью!

Улеб конунг кивнул, принимая предложение, и сказал: