– Готовы, значит, драться со свеями?

– Аля хашни! – выпалил Халид, опомнился и сказал то же, но по-русски: – Готов для тебя на все!

– Поведешь тогда своих… Врежем свеям!

– Когда? – жадно спросил Халид.

– Через два дня. Ударим на рассвете. Не хотят свеи по правде жить, тогда пусть боятся правды! А закон мы с собой носим, – усмехнулся конунг. – В ножнах!

2

Вымотанный за долгий и трудный день, Халид проспал до утра и очень удивился, обнаружив над собою сплетение веток, а не потолок крошечной каютки. Память быстро вернула его в явь, да и вид из шалаша открывался достаточный – обширный луг в окружении сосен весь был заставлен временным жильем. Кожаные шатры гридней стояли ровными рядами, шалаши и землянки гражданских – вразброс. На зеленой траве выделялись черные пятна кострищ, сотни копий были сложены в пирамиды, щиты лежали навалом. А люди постоянно двигались, не в силах усидеть – бродили, собирались в компании и толковали о своем, сходились и расходились. Народу собралось – тыщи! И вся эта громадная толпа галдела на все лады. Командиры отдавали приказы, подчиненные бежали их исполнять. Детей, чтобы не путались под ногами, собрали вместе, под присмотром замужних женщин, знавших, как обращаться с ребятней. Непоседы сидели смирно, видать, прониклись серьезностью момента.

Халид выбрался из шалаша, нацепил скимитар поверх халата и пошел искать своих.

Обойдя почти половину луга, он увидел девушку, выходящую из леса, и будто споткнулся. Что заставило Халида замереть, а сердце его забиться учащенно? Девушка была хорошенькая, но мало ли хорошеньких кругом? Что-то еще было в ней, невыразимое, но до боли приятное, западающее в душу… Большие серые глаза, в которых угадывался ум и блестела печаль? Мягкая походка, легкая улыбка? Что?..

– Здравствуй! – выпалил Халид.

– Здравствуй, – ответила девушка. В руках она несла целую охапку лечебных трав и прятала лицо в листьях.

– Не сочти меня невежей… – начал Халид. – Скажи, как имя твое?

– Меня зовут Дана, – улыбнулась девушка. – Так и будем стоять? Пошли, мне нужно отнести эти травы нашей лекарке…

Халид так закивал головой, что с нее едва не свалилась чалма.

– А тебя как зовут? – спросила Дана.

Халид, проклиная свое тупоумие, представился:

– Абу-Зайд Халид ибн ал-Йазид ас-Самарканди!

Дана округлила глаза:

– Такое длинное имя?!

– Нет, совсем не длинное! Имя мое – Халид, а все остальное – приставки. «Абу-Зайд» – это кунья по имени сына, а Йазидом звали моего отца…

– Получается, – оживилась Дана, – что ибн ал-Йазид по-нашему будет «сын Йазида»?

– Точно.

– А там еще было что-то ас… Ас с чем-то…

– Ас-Самарканди! Это нисба, и значит она, что я родом из города Самарканда.

– А далеко это?

– Очень! – признался Халид. – Правда, я покинул Самарканд, когда мне еще не исполнилось двенадцати зим, и больше не бывал там.

– И где ты тогда живешь?

– В городе Багдаде, столице Халифата! Вы называете Халифат Сёркландом…

– А-а… – протянула Дана, нюхая травы. – А Багдад… он большой?

– Очень большой! Там живет миллион человек!

– Миллион? – повторила Дана. – А это много?

– Сколько живет в Альдейгьюборге?

– Десять тысяч! – гордо ответила Дана.

– А в Багдаде – в сто раз больше.

– В сто раз?! – впечатлилась Дана. – Ничего себе…

Дана вошла под широкий навес, где хлопотали лекари, и передала им собранные травы.

– Ты сказал, что у тебя есть сын, – напомнила Дана, – а жен у тебя сколько?

– Две, – сказал Халид, – Лейла и Фейруза.

– Красивые имена!

– Да… Лейла – значит ночь, а Фейруза – это бирюза по-вашему. Видела бирюзу? Каменья такие, голубые, а есть сине-зеленые.

– Ты их любишь? – прямо спросила Дана, и Халид не почувствовал подвоха в вопросе девушки.

– Люблю, наверное… – промямлил он. – Лейлу в жены мне выбрал отец, и я не видел лица невесты до самой свадьбы… Фейрузу я встретил сам, а сейчас хочу ввести в дом третью жену…

– А ее как зовут?

– Дана.

Девушка-ведунья весело рассмеялась и кокетливо погрозила пальчиком.