Я и раньше знал, что именно во Франции находится центр Европы, но до конца этого не понимал. Что в сравнении с ней Англия, Германская империя или, смешно сказать, королевство Кастилия? Грустное зрелище! Во Франции сейчас, если правильно помню, проживает миллионов двадцать народу. Большие города уже не влезают в кольцо каменных стен, вот и приходится обносить разросшиеся пригороды новыми укреплениями. Строятся дома в три, четыре и даже пять этажей, на фасаде у некоторых, вот чудо, большие часы, так что прохожим нет нужды вслушиваться в звон церковных колоколов. И совсем не важно, что на циферблате отсутствуют минутные стрелки. Если как следует подумать, то кому они нужны, эти минуты? Главное, что дома с часами принадлежат не дворянам и даже не служителям церкви. Так во французских городах живут богатые оборотистые купцы и умелые ремесленники. Горожане сами льют себе пушки, содержат наемное войско, заключают договоры. А еще, невиданное дело, во французских городах есть Дворцы правосудия. Да, судей можно подкупить, зато нельзя приказать им вынести нужный приговор. Любой забитый смерд имеет право подать в суд на дворянина или апеллировать к королю, если, конечно, осмелится. Судья – это вам не князь-батюшка, отец родной, который решит так, как его левая нога пожелает. В городах правит закон, а это, поверьте, большая разница. Вот потому города и растут так бурно, что каждому дают шанс изменить жизнь к лучшему.

Французские короли всячески оберегают города, то и дело жалуют им различные вольности. Не за красивые глазки, разумеется, а за то, что горожане – естественные союзники короны в борьбе против дворян. Поначалу вся земля во французском королевстве принадлежала дворянам, на ней и возникли первые города, которые постепенно набрались силы и богатства, выкупились из дворянской кабалы. Но то один, то другой вельможа так и норовит подмять какой-нибудь город, обложить налогами, обобрать до нитки. Короли тоже находятся в незавидном положении, у них есть непокорные вассалы, которые намного богаче сюзерена, земель у них вдвое больше, армии втрое многочисленнее. Вот и приходится королю и городам поддерживать друг друга, в полном соответствии с принципом «враг моего врага – мой друг».

А к городам прилагается какая-никакая цивилизация. Скульптуры, картины, моды, стихи – культурная жизнь во Франции кипит, несмотря на войну. Понятно, галлам повезло, что тысячу лет назад римляне освоили их некогда дикие места, провели дороги, воздвигли первые замки, привили местным племенам какую-никакую культуру, а затем распространили веру в Иисуса. Посеянные римлянами семена упали на благодатную почву. Именно французское королевство стало центральной державой Европы, родиной рыцарства, оплотом христианства. Два века назад шестьсот тысяч мавров столкнулись в Испании с двухсоттысячным объединенным рыцарским войском Европы, основу которого составляли французы. Противники бились насмерть, после суток жаркого боя мавры потеряли треть убитыми, дрогнули и побежали, сверкая пятками, а оставшиеся в живых накрепко заказали внукам и правнукам лезть в Европу, мол, себе дороже выйдет!

Нет, вы поняли? Католики выступили вместе, каждый горел и рвался в бой. Сил было столько же, сколько и у Руси перед монголо-татарским игом, зато противника – не сорок, а шестьсот тысяч, в пятнадцать раз больше! И это были не дикие кочевники-монголы, а ярые воины, фанатики, несущие огонь истинной веры! В итоге европейцы надавали маврам так, что те и думать забыли соваться в Европу, и никакого мавританского ига здесь не было! На Европу нахлынули в 1212 году, на Русь – чуть позже. Одно время, одно вооружение, отчего же Русь покорилась намного более слабым врагам, а Европа дала отпор? Да оттого лишь, что русские бились поодиночке, а не скопом.

Рыцарские ордена, плотной сетью покрывшие Европу, состоят из воинов-монахов, призванных силой защищать католическую веру. Они даже врагов убивают не из мести или выгоды, а во славу Божью. Их не перечесть: госпитальеры, Мальтийский орден, орден Звезды, Немецкий орден и многие, многие другие. Но и обычные, простые монахи здесь понимают служение Богу как готовность немедленно встать с оружием в руках за правое дело. Я вспоминаю лица знакомых францисканцев, в них нет ни грамма покорности, ни капли смирения, они – воины. Пусть только к стенам монастыря подступит враг, все как один выступят на защиту. Почему лишь русские терпят до последнего, не осмеливаясь восстать, распрямить спину? Что за проклятье висит на моем народе!

Я тяжело вздыхаю. Увижу ли Русь еще хоть раз, побываю ли там?

«А что тебе мешает? – шепчет ехидный голос. – Легко порицать собственных предков издалека, сидя в самом центре Европы. Хочешь попасть в Русскую землю, ищи пути. Вот где пригодились бы твои познания в медицине и огнестрельном оружии. Ну же, решайся!»

«У меня здесь серьезное дело, – отвечаю я сам себе. – Я тут не в носу ковыряю, а спасаю Францию».

«Знаю я твои дела, – затихает голос. – Охотник на принцесс!»

Я нехотя поднимаю кружку с вином и делаю маленький глоток отвратительной кислятины, чтобы промочить горло. Всего месяц меня не было во Франции, а вот поди ж ты, успел соскучиться. Недаром французское слово «ностальгия» расползлось по всему миру. Это оттого, что галлы народ душевно тонкий, легко ранимый, прямо как русские.

Я кидаю беглый взгляд на головорезов, сидящих за соседним столом, и губы расползаются в легкой улыбке. Поистине, надо быть философом, чтобы разглядеть в собравшихся вокруг громилах не то что обладателей души, но и просто братьев по разуму.

Тридцать три дня я провел в Мюнхене под видом странствующего монаха, что готовится пойти в крестовый поход вместе с германским войском. Время от времени я прикидывался приказчиком, воином-наемником, а то и странствующим бардом. Слишком уж покладисто повели себя баварцы, чтобы граф Дюшатель поверил в то, что все уже закончилось. Ведь заговорщики попросту разъехались в указанные им места, даже не попытавшись поднять войско. Сумели ли францисканцы вкупе с дознавателями графа Дюшателя выявить все нити заговора? Сомневаюсь. Остались ли деньги у барона де Рэ после того памятного ограбления? Несомненно. Вот и выходит, что толком ничего пока что не закончилось.

Несмотря на то что маркграф Фердинанд возвратился в Баварию несолоно хлебавши, войско, собранное его отцом, так и не двинулось в Чехию! Более того, отдельные отряды начали перебазироваться поближе к французской границе. Три дня назад, проявив чудеса ловкости и затратив весьма солидную сумму, я узнал о существовании гонца, что скоро повезет некое чрезвычайно важное послание к врагу, затаившемуся подле французского короля.

Вот почему я уже два часа сижу в общей зале деревенского трактира, который расположен в десятке лье от Обиньи. Это заведение общепита называется «Буланый жеребец». Ничем не примечательная грязная дыра, еда здесь дрянь, да и выпивка, как бы помягче выразиться... подкачала, что ли. Похоже, что трактирщику чуть-чуть не хватило терпения. Выдержи он эту кислятину в бочках еще с полгода, она смогла бы растворять не только гвозди, но и самые луженые желудки. А может, все гораздо проще и владелец «Буланого жеребца» мечтает стать отравителем, а потому набивает руку на проезжих. Не будь я на службе, обошел бы подобное заведение за тридевять земель. Увы и ах, сюда меня привел долг перед Францией. Встреча, которая мне предстоит, не из самых приятных, а потому под моим строгим черным камзолом при каждом движении тихонько позвякивает добрая миланская кольчуга.