«Избранный» по указке своих хозяев в сейм, бывший петлюровский хорунжий, став обладателем посольского мандата, немедленно входит в так называемую группу другого предателя — Пети Певного ББ (так называемое сборище предателей — «беспартийный блок сотрудничества с правительством»). Этот «блок» докатился однажды до такого цинизма, что агитировал за открытые выборы, дабы «правительство знало, кто патриот отечества, а кто противник пилсудчиков». Агитировал за это и за другие крутые меры, укреплявшие режим пилсудчины, до хрипоты в голосе и Степан Скрипник, применяя на практике знания, полученные им у профессоров-иезуитов в высшей правительственной школе. Испытанный, проверенный не раз, агент контрразведки с посольским мандатом осуществляет политику ассимиляции и полонизации украинского населения Волыни. Конечно, он распинается перед населением в любви к «многострадальной Украине», так же как это делает и сейчас за океаном, выбросив по пути в Монреаль металлический жетон агента гестапо в бурные волны океана, но под покровом этой блудливой агитации он делает все, что приказывают ему господа складковские.

В селах Волыни по указанию Скрипника и его подпевал насаждаются «кулка рольниче»(Земельные кружки), «рiдна хата»; вокруг этих учреждений группируется различный сброд, и не случайно народ, быстро раскусив затею ставленников пилсудчины, называет, в частности, «рiдну хату» «хрунiвська пьяна хата»(Свинская пьяная изба).

Однако, несмотря на старания Пети Певного, в сейме нарастает оппозиция. И, чтобы разбить ее, пилсудчики советуют Скрипнику перекрасить на время фасад, войти в оппозицию и, прикинувшись ее сторонником, взорвать ее изнутри. Надо отдать должное, с этим заданием режима «санации» Скрипник справился неплохо. Одно время даже были наивные люди, которые иные его крикливые выступления со скамьи оппозиции воспринимали как искренний голос сердца этого пройдохи и алкоголика.

Прослышав о том, что осенью 1939 года в руки Красной Армии в одном из городов Западной Белоруссии попала значительная часть архивов дефензивы и некоторых польских министров, Степан Скрипник, несмотря на свои «оппозиционные» настроения предвоенных дет, мчится в «генерал-губернаторство», под защиту гитлеровских палачей. Ему не трудно было договориться с ними.

Жители города Ровно хорошо помнят времена 1941—1942 годов, когда бывший посол Степан Скрипник, мертвецки пьяный, разъезжал в машинах с гитлеровскими офицерами и проститутками и горланил по примеру юношеских лет «Ще не вмерла Украiна». Теперь за океаном, пользуясь тем, что там мало свидетелей этих его поездок по всей Украине, в роли архиепископа Степан Скрипник изображает из себя даже... жертву гитлеризма. Однако кого-кого, но в первую очередь жителей Волыни ему не провести.

Они хорошо помнят, как в 1943 году Скрипник снова вынырнул на Волыни. В своей биографии, опубликованной в «Вiстнике», об этом периоде жизни Скрипник Мстислав рассказывает снова скороговоркой:

«Такое неопределенное и бездеятельное состояние тяжелой жизни продолжалось у еп. Мстислава до 22 сентября 1943 года, когда начались бои между немцами и большевиками под самым Киевом. Благодаря дезорганизации, наступившей среди немцев с помощью украинских патриотов, епископ Мстислав имел возможность выехать в Галицию, а позже в Польшу, где он пробыл до весны 1944 года...»

Алкоголь ослабил память епископа Мстислава. Так и быть, мы ему поможем. В одном из его жизненных маршрутов между Киевом и Галицией, в 1943 году, была продолжительная остановка на Волыни, точнее, в старинном городе Корец, о которой Мстислав предусмотрительно умалчивает.

Он приехал в Корец с отличными документами гестапо и сразу же нашел своего старого друга Голинского, известного также под псевдонимом Виталий Юрченко. Антисоветские брошюрки, сочиняемые некогда Виталием Юрченко, издавались на средства петлюровцев и пилсудчиков и распространялись на Волыни через «рiдну хату». Староста (фервальтер) Корецкого района и агент гестапо Голинский-Юрченко принял с распростертыми объятиями своего старого дружка с панагией на груди. Они решили тряхнуть стариной. Голинский на несколько дней закрыл свою «канцелярию», епископ снял рясу, и оба они, оставшись наедине с проститутками в уютной квартире «писателя», предавались в течение нескольких дней неудержимым оргиям. Подручные Голинского едва успевали свозить спирт и самогонку из окрестных сел для своего старосты и его гостя. Старожилы Корца могут порассказать немало интересных подробностей о визгах и криках, которые раздавались ночью на этой вилле, где гуляли «братья по оружию», старые борцы за «многострадальную, самостийную Украину», ставшие агентами дефензивы и гестапо.

Когда Степану Скрипнику надоело гулять у Голинского, в его доме, оба закадычных друга уселись в бричку и поехали на хутора ближайшего села Головница. Там они гостили у известного бандита из ОУН и гестаповца Вадима Дорощука, по кличке Верниволя, который впоследствии был убит своими же односельчанами за сотрудничество с немцами и за выдачу гестапо семнадцати жителей села — бывших активистов колхоза. В кутежах на хуторе у Дорощука принимала участие и любовница Голинского Настасья Развадовская. Она услаждала епископа Мстислава своим пением, не подозревая, что это ее последняя забава. Сразу же после отъезда Мстислава-Скрипника Голинский приревновал свою наложницу к бывшему послу сейма и передал ее гестаповцам. Настя Развадовская была уничтожена пьяными фашистами в гестапо города Ровно, на Белой улице.

Партизаны действовавшего тогда неподалеку отряда Героя Советского Союза полковника Дмитрия Медведева, охотясь за рейхскомиссаром Эрихом Кохом, генералом Ильгеном и другими крупными чинами гитлеровской оккупационной администрации, давно заметили и предателя Голинского.

В ту самую ночь, когда епископ Мстислав находился пьяный в обществе девиц легкого поведения, партизаны пытались рассчитаться с Голинским. Староста и его «знатный» гость были на волоске от заслуженного возмездия. Однако перед тем, как начать свои ночные бдения, Голинский позаботился об охране своей виллы. Партизаны перенесли налет на другое время. Предатель украинского народа Голинский-Юрченко был уничтожен партизанами лишь через несколько дней после отъезда Мстислава. Карающая рука партизан воздала автору «Красного чертополоха» и других подлых антисоветских книг с лихвой за все его злодеяния. Металлический жетон агента гестапо, который партизаны нашли в кармане Голинского, лишний раз подтвердил его презренную роль в годы установления «нового порядка» на Волыни. Хозяин был уничтожен. А его гость в рясе епископа? Он бежал от Красной Армии прочь с украинских земель в надежде найти новых, на этот раз уже третьих по счету, хозяев.

Шпион с панагией произвел благоприятное впечатление на генерала Эйзенхауэра.

Новый жизненный маршрут Скрипника-Мстислава привел его в Канаду. Ускользнув от давно заслуженных им девяти граммов свинца, архиепископ Мстислав лелеял тайную мысль, что все его прошлое останется неизвестным для верующих украинцев Канады и что ему удастся после смерти престарелого Поликарпа Сикорского взобраться на митрополичий престол «украинской автокефальной церкви».

Однако в Канаде преосвященному Мстиславу повезло куда меньше, чем в Европе. Прогрессивные украинские газеты Канады довольно быстро познакомили православную паству с подлинным обличьем их нового владыки. Не скрою, приложил к этому свою руку и автор этих строк. Прежде чем написать серию статей о Скрипнике, пришлось поездить по Волыни, беседовать с его бывшими возлюбленными, заглянуть на недельку в Почаевскую лавру, где монахи рассказали, как приезжал он к ним в лавру в годы оккупации, как расхаживал в обществе гестаповских офицеров с папироской в зубах по холодным коридорам обители.