И ту же проблему представляли все остальные шрамы Андерсон: для того чтобы любой современный анализ мог окончательно установить природу ран, полученных ею, прошло слишком много времени, и слишком много результатов медицинских обследований и данных рентгенограмм оказались потерянными. Лучшее, что можно было сделать в этих условиях, – это провести выборку из накопившихся за десятилетия и зачастую не соответствующих истине заявлений по поводу ранений претендентки и установить, какие же шрамы были получены ею. Но при этом смысл подобных заявлений, как и во многом, что относилось к делу Андерсон, находился в зависимости от их истолкования.

Не располагая возможностью сравнить отпечатки пальцев Андерсон с отпечатками пальцев великой княжны Анастасии, суды обратились к сопоставлению фотографических изображений и к сравнению почерков. Самые первые сличения фотографий претендентки и Анастасии были проведены по инициативе Пьера Жильяра. В 1927 году он попросил профессора Марка Бишоффа, главу отделения криминалистики в университете Лозанны, провести три независимых друг от друга анализа. Бишофф, который двумя годами позже совместно с Эдмоном Локаром, пионером в области науки о судебном исследовании, основал в Лозанне Международную академию криминалистики, остановил свой выбор на трех фотографиях Анастасии, одна из них была сделана в Царском Селе в 1914 году, другая в 1917 году после революции; на ней были изображены четыре великие княжны и цесаревич Алексей с головами, остриженными наголо, после того как они переболели корью, а третья – в 1918 году в Тобольске, а также на трех фотографиях претендентки, сделанных в 1920, 1921 и в 1922 годах. Бишофф признал, что фотографии «имеют отличия в композиции» и сделаны не под одними и теми же углами зрения и в условиях различного освещения, но тут же беспечно заявил, что все эти отличия «не являются препятствием» для точного сопоставления. Он провел сравнения профилей, формы правого уха и характерных черт лица, а также их пропорциональные соотношения и обнаружил существенные различия в ширине лба, форме глаз, бровей, носа, рта и подбородка. «Невозможно, – заключил Бишофф, – чтобы мадам Чайковская была великой княжной Анастасией» {56}.

Бишофф предпринял еще два последующих фотографических сопоставления, используя для этой цели дополнительные изображения. Первое из них представляло собой еще один анализ формы ушей, и результат его Бишофф тоже признал отрицательным. Второе сопоставление было посвящено поиску любого физического сходства между претенденткой и великими княжнами Ольгой Николаевной, Татьяной Николаевной и Марией Николаевной, это делалось, чтобы исключить маловероятную возможность, что Андерсон оказалась бы не Анастасией, а одной из ее сестер. Результаты этого сопоставления тоже были признаны полностью отрицательными {57}. Ратлеф-Кальман в своей книге утверждает, что на той фотографии 1917 года, где Анастасия изображена с остриженной наголо головой, Жильяр намеренно указал не на нее; после того как эта фотография была показана князю Феликсу Юсупову, Марии фон Гессен, Глебу Боткину и, правда опосредованно, Ольге Александровне, все четверо настаивали на том, что та, которую Жильяр назвал Анастасией, на самом деле являлась Ольгой Николаевной. Ратлеф-Кальман назвала это «чудовищной ложью», она утверждала, что Жильяр солгал, «для того чтобы доказать отсутствие сходства между больной женщиной и подлинной великой княжной Анастасией» {58}. Когда данное обвинение было опубликовано, Мария фон Гессен решительно возразила, назвав утверждение, что она якобы подтвердила факт намеренной ошибки Жильяра, «чистейшей выдумкой» со стороны Ратлеф-Кальман {59}. На самом же деле и вопреки тому, на чем настаивала последняя, Жильяр правильно показал Анастасию на фотографии {60}.

Вскоре после того как Бишофф провел свои первые исследования, великий герцог Эрнст-Людвиг Гессенский обратился к полицейскому офицеру Рислингу из Дармштадтского управления полиции с просьбой провести свое фотографическое сопоставления черт претендентки и Анастасии. Данное исследование было сосредоточено исключительно на форме ушей. По словам Виктории, сестры императрицы Александры Федоровны, уши Анастасии «имели большое сходство с ушами брата моего отца, и их форма отличалась от формы большинства обычных ушей. Как Ирэна, так и мой брат согласны со мной по данному поводу. На сегодняшний день это признанный факт, что форма уха, особенно форма верхней части ушной раковины и мочки уха остается неизменной со дня рождения человека и до его смерти» {61}. А Эрнст-Людвиг утверждал, что он «точно помнит», как выглядели уши его племянницы, «у которых в верхней их части была деформация», в виде удлиненного и не имеющего выступов перехода в мочку уха {62}. Полиция сопоставила фотографии и гипсовые слепки с ушей претендентки с теми фотографиями, на которых были видны уши Анастасии, и сделала заключение об «отсутствии сходства» между претенденткой и великой княжной {63}.

Суды приняли в качестве доказательств и рассмотрели результаты шести последующих исследований фотографий претендентки, проведенных за четыре десятилетия: четыре из них отрицали возможность того, что Андерсон является Анастасией, однако в двух случаях ее претензии получили подтверждение. В марте 1940 года в порядке дополнения к их прошению о прекращении действия сертификатов на право наследования, выданных банком Мендельсона, Леферкюн и Фермерен поручили профессорам В. Мюллер-Хессу и Ф. Куртиусу провести анализ фотографических изображений претендентки и Анастасии. В протоколах гамбургского трибунала данный анализ получил название «Исследование М», и, ссылаясь главным образом на «отчетливо видную разницу в толщине и характере изгиба мочки правого уха», это исследование заключало, что Андерсон не является Анастасией {64}. Годом позже в трибунал поступили материалы «Исследования F»: выполняя свою часть расследования, доктор Эуген Фишер, бывший директор Института антропологии, генетики человека и евгеники кайзера Вильгельма, представил суду результаты своих фотографических сопоставлений. Фишер сделал то, чего не делали другие, он провел обследование, изучение размерных соотношений и фотографирование непосредственно самой претендентки, пытаясь повторить углы и условия освещения, при которых велась съемка фотографий Анастасии, хранившихся в архиве. Им было отмечено размерное несоответствие небольших углублений, идущих от середины верхней губы к основанию носа, замеченное им и у великой княжны, и у Чайковской. Он также обнаружил значительное отклонение в форме носа и в контуре профиля. Правда, позднее было установлено, что он взял для сопоставления профиль великой княжны Марии, а не ее сестры Анастасии, и данное обстоятельство обесценило по крайней мере часть вынесенного им отрицательного заключения, гласившего: «Фрау Андерсон не может быть великой княжной Анастасией» {65}. В 1955 году трибунал получил материалы «Исследования C», порученного профессору Карлу Клаубергу, ученому-антропологу, специалисту в области гематологии. Он тоже дал заключение не в пользу претендентки. Клауберг отметил существенную разницу между небольшими углублениями, идущими от середины верхней губы к основанию носа, и формой рта обеих женщин, особенно относительно ширины верхней губы рта Андерсон; он также обнаружил, что при сопоставлении профилей видно, что переносицы отличаются друг от друга по характеру их изгиба {66}.

В июле 1958 года профессор антропологии Университета в Майнце барон Эгон фон Эйкштадт вместе со своим коллегой доктором Вернке представили в Гамбургский трибунал результаты обширного сопоставительного анализа фотографий Чайковской и Анастасии, порученного им Леферкюном и Фермереном. Они признавали несостоятельными отрицательные результаты предыдущих фотографических сопоставлений, ссылаясь на целый ряд причин, начиная с «недостаточного количества фотографического материала» и вплоть до утверждения, что «эти профессора были заняты тем, что выискивали разницу и не обращали внимание на сходство между этими двумя женщинами». И что интересно, они пришли к заключению: «никакие внешние повреждения не изменили лицо претендентки, а также уши или иные отличительные признаки», но это противоречило убеждению многих сторонников Андерсон, что полученные ею травмы исказили ее черты и, таким образом, затруднили процесс опознания. Изучив 301-у фотографию, они отметили «некоторое сходство» ушей претендентки и Анастасии, правда, недостаточное, чтобы считать его важным. Однако при этом они объявили о «несомненном сходстве в контурах лица, в основании носа и переносицы, а также в скулах, в широте рта, в положении губ по отношению к подбородку и в глазах» двух женщин. Эти эксперты утверждали: «Изучение показало присутствие такого ряда сходных черт, что мы должны говорить о полном физиономическом сходстве между фрау Андерсон и великой княжной Анастасией. То, что мы имеем дело с одной и той же личностью, это не только вероятно, но, по нашему мнению, является единственным возможным выводом» {67}.

В надежде разрешить этот конфликт Ганзейский земельный суд назначил своего независимого эксперта, антрополога и гематолога профессора Отто Рехе. Рехе провел около шести месяцев, собирая и исследуя сотни фотографий Анастасии, всего императорского семейства, а также ее гессенских родственников; чтобы обеспечить достоверность результатов сопоставления Анастасии и Андерсон, он отправился к ней домой, в деревню Унтерленгенхардт, расположенную в Шварцвальде, и здесь обычно не склонная к сотрудничеству претендентка позволила сфотографировать себя в тех позах, под тем углом зрения и при том освещении, которые соответствовали условиям, при которых были сделаны снимки Анастасии, хранившиеся в архиве {68}. «В течение целого года я проводил изучение сотен этих фотографий, – говорил Рехе, – работая по четырнадцать часов в день». В своем отчете он заключил: «Фрау Андерсон – это великая княжна Анастасия». В своем заключении он исходил из следующих четырех позиций: ширина скул, соотношение между нижней челюстью и скулами, положение и размер глазниц, а также ширина лба. На основании этих данных он утверждал: «Фрау Андерсон идентична великой княжне Анастасии. Такое совпадение характеристик у двух человеческих лиц возможно только в тех случаях, когда это один и тот же человек или когда это однояйцовые близнецы» {69}. Надеясь опровергнуть это заключение, Беренберг-Глоссер вновь обратился к профессору Карлу Клаубергу, который проводил исследование в 1955 году, с тем чтобы тот предоставил суду результаты нового анализа. Нет ничего удивительного в том, что Клауберг просто повторил то, что было установлено его предыдущим исследованием: между претенденткой и Анастасией нет никакого сходства {70}.

Не прийдя к единому мнению по результатам фотографического сопоставления и антропологического анализа, суды обратились к сравнительному анализу почерков с привлечением опытных графологов. Первые из таких исследований были заказаны Дармштадтом в двадцатые годы Люси Вайсзекер, специалисту в области почерковедения и члену Института графологии Корнелиуса в Приене. Большая часть исторически подтвержденных образцов почерка Анастасии относится к периоду до начала Первой мировой войны, то есть к тому времени, когда великая княжна все еще была ребенком и в ее почерке не успели окончательно сформироваться характерные для него особенности, хотя здесь также присутствовали записи, сделанные ею в отроческом возрасте. Сравнивая эти образцы почерка с образцами почерка претендентки, Вайсзекер на основе стилистических совпадений в деталях почерка пришла к заключению, что претендентка является Анастасией. Вайсзекер передала результаты своих исследований заказчику, но, судя по всему, власти в Дармштадте, не хотели делать всеобщим достоянием какие-либо доказательства в пользу претендентки и скрыли полученные сведения; эти сведения стали известны только тогда, когда Вайсзекер выступила с ними сама и добровольно передала их юристам Андерсон {71}.