Жан-Пьер, стоя на коленях на полу и держась за свое разбитое тело, свесил голову и в отчаянии закрыл глаза. Все это время он, выбиваясь из сил, отчаянно боролся против величайших мастеров этой безжалостной игры - малое дитя в логовище львов.

А у него были такие великие надежды! Работая в одиночку, он должен был нанести афганскому Сопротивлению удар, от которого оно никогда бы не оправилось. Он собирался изменить ход истории в данном регионе земного шара. И он отомстил бы самодовольным правителям Запада, он собирался обмануть и привести в смятение истеблишмент, который предал и убил его отца. Но вместо ожидаемого триумфа - поражение. Все было отнято у него в последний момент Эллисом.

Он будто откуда-то издалека услышал голос Анатолия:

– Мы можем быть уверены, что он достиг того, чего хотел, с мятежниками. Подробности нам неизвестны, но главного достаточно: договор о союзе с главарями банд в обмен на американское оружие. Такой договор способен растянуть мятеж на долгие годы. Надо остановить все это, пока оно не началось.

Жан-Пьер открыл глаза и посмотрел на него.

– Как?

– Надо поймать этого человека прежде, чем он доберется до Соединенных Штатов. И тогда никто не узнает, что он достиг соглашения, мятежники никогда не получат оружия, и все провалится.

Жан-Пьер слушал с волнением, несмотря на боль. Неужели все еще есть шанс осуществить свою месть?

– Захват его сможет практически компенсировать потерю Масуда, продолжал Анатолий, и сердце Жан-Пьера забилось с новой надеждой.
– И дело не только в том, что нам удастся нейтрализовать одного из опаснейших агентов империализма. Подумайте только, здесь, в Афганистане, будет захвачен настоящий живой агент ЦРУ. Уже три года американская пропагандистская машина утверждает, что афганские бандиты - это борцы за свободу, которые ведут героическую неравную борьбу с военной мощью Советского Союза, как Давид против Голиафа. А теперь у нас будет доказательство того, что мы всегда говорили, что Масуд и ему подобные - всего лишь прислужники американского империализма. Мы можем отдать Эллиса под суд.

– Но западные газеты будут все отрицать, - возразил Жан-Пьер. Капиталистическая пресса...

– Кому какое дело до западных газет? Мы хотим повлиять, в первую очередь, на неприсоединившиеся страны, на сомневающихся в странах третьего мира и в особенности - на мусульманские народы.

Значит, все-таки возможно, понял Жан-Пьер, добиться победы, и это будет, к тому же, его личный триумф - ведь именно он дал знать русским о присутствии агента ЦРУ в долине Пяти Львов.

– Теперь, - сказал Анатолий, - где находится Эллис сегодня ночью?

– Он передвигается вместе с Масудом, - ответил Жан-Пьер. Захватить Эллиса было куда легче на словах, чем на деле, самому Жан-Пьеру понадобился целый год, чтобы обнаружить Масуда.

– Я не вижу, зачем ему оставаться с Масудом, - заметил Анатолий.
– У него есть какая-нибудь база?

– Да, формально он проживает в доме одного семейства в Бэнде. Но он редко там появляется.

– Тем не менее, с того места как раз и нужно начать поиски.

Да, конечно, подумал Жан-Пьер. Если Эллис не в Бэнде, кто-нибудь там, наверное, знает, куда он отправился. Кто-нибудь, например, Джейн. Если Анатолий поедет в Бэнду искать Эллиса, он может заодно отыскать и Джейн. Боль, которую чувствовал Жан-Пьер, казалось, стала утихать при мысли, что он сможет отомстить истеблишменту, захватить Эллиса, укравшего его победу, и вдобавок вернуть Джейн и Шанталь.

– А вы возьмете меня с собой в Бэнду?
– спросил он. Анатолий задумался.

– Думаю, да. Вы знаете это селение, вам знакомы местные жители, вы можете оказаться полезным.

Жан-Пьер с трудом поднялся на ноги, стиснув зубы, чтобы не застонать от боли в паху.

– Когда мы поедем?

– Прямо сейчас, - ответил Анатолий.

Глава 14

Эллис спешил, стараясь успеть на поезд, в панике, хотя и сознавал, что все это происходит во сне. Вначале ему никак не удавалось припарковать машину - он сидел за рулем "хонды" Джилл, - потом никак не мог отыскать окошечко билетной кассы. Решив, что сядет на поезд без билета, он начал проталкиваться через густую толпу, заполнявшую огромный вестибюль Центрального вокзала. И тут он вспомнил, что уже и прежде видел этот сон, причем несколько раз, и не так давно, в этих снах ему ни разу не удалось успеть на поезд. Такие сны всегда оставляли в его душе мучительное ощущение, будто все счастье в жизни обошло его стороной, и это уже навсегда, и теперь его охватил ужас от предчувствия, что то же самое должно случиться и теперь. Он стал еще яростнее расталкивать людей, и, наконец, добрался до выхода на перрон. Именно здесь он стоял в прошлый раз, наблюдая, как вдали исчезает хвост поезда, но сегодня поезд еще стоял у перрона. Он побежал вдоль платформы и вскочил в поезд как раз в тот момент, когда тот тронулся.

Охватившая его радость от того, что он успел на поезд, напоминала наркотическое опьянение. Он сел на свое место, и ему вовсе не казалось странным, что он одновременно лежит в спальном мешке вместе с Джейн. За окнами поезда, над долиной Пяти Львов, занимался рассвет.

Грань между сном и реальностью была зыбкой. Поезд постепенно растаял, и остался только спальный мешок, долина, Джейн и ощущение радости. Во время короткой ночи они застегнули молнии на мешке и теперь лежали вплотную друг к другу, почти не в состоянии пошевелиться. Эллис чувствовал ее теплое дыхание на своей шее и тяжесть ее увеличившейся груди на боку. Он чувствовал телом острые сгибы ее суставов - таза, колен, локтя, щиколотки, но это было приятно. Насколько он помнил, они всегда спали, тесно прижавшись друг к другу. Старинная кровать в ее парижской квартире была все равно слишком узка, чтобы лечь свободно. Его кровать была шире, но и на ней они спали, тесно переплетаясь телами. Джейн всегда утверждала, что ночью он к ней приставал, но сам он этого по утрам никогда не помнил.

Уже давно не бывало такого, чтобы он проспал рядом с женщиной целую ночь. Он пытался вспомнить, с кем же это было в последний раз, и вдруг понял, что это было с Джейн, те, кого он приводил к себе в Вашингтоне, никогда не оставались до завтрака.

Джейн была последней и единственной, с кем у него был не скованный никакими запретами секс. Перебрав в памяти все, что они делали вчера ночью, он почувствовал, что у него началась эрекция. Казалось, с ней он мог снова возбуждаться сколько угодно раз. Бывало, в Париже они проводили в постели весь день, вставая только для того, чтобы порыться в холодильнике или открыть бутылку вина, и он кончал пять или шесть раз, а она вообще теряла счет своим оргазмам. Он никогда не воображал себя сексуальным чемпионом, и последующий опыт показал, что он прав в такой оценке, что он неутомим только с ней. Она высвобождала в нем то, что было сковано в присутствии других женщин боязнью, чувством вины или чем-то еще. Так на него никто никогда не действовал, хотя однажды он уже пережил нечто близкое к этому, с той вьетнамкой, с которой в 1970 году у него был короткий обреченный роман.