Мы молчали, я спросила, заполняя паузу:

— Ты гостишь в Белдорфе?, — я ведь знаю практически всех обитателей нашей деревни на тысячу жителей, а Марка увидела впервые только сегодня утром.

— Я переехал сюда полтора года назад и теперь тут живу, мой дом в четырех милях к западу.

— Почему ты решил поселиться здесь? Чем тебя привлекли наши края?

— Вообще-то, я жил тут раньше, и меня давно тянуло осесть в этих местах. Видишь ли, я занимаюсь наукой и работаю в лаборатории вместе с моим дядей. А в свободное время пишу книги — это мое увлечение. И такое тихое, спокойное место очень подходит для моих занятий.

— Ты молод для писателя..., — моему собеседнику можно было дать лет двадцать пять.

— Я пишу на исторические темы. Мне удается издавать книги, выходит, что возраст — не помеха, — Марк почему-то засмеялся и его карие глаза сузились и заблестели. Он не отводил от меня взгляда, и потому я не переставала чувствовать смущение.

— Ну да..., — ответила я неопределенно и мы замолчали, потом Марк спросил:

— А ты чем занимаешься? Живешь тут или приехала погостить?

— Я родилась здесь, последние семь лет училась в пансионе под Лондоном, а этим летом закончила школу и вернулась домой. Мой дом в полутора милях отсюда — усадьба Грейхолл.

— Постой, значит ты — родственница той семейной пары, которая прошлым летом...

Марк замолчал, по видимому раздумывая, как бы поделикатнее закончить фразу, но я не стала дожидаться и выпалила:

— Да, я их дочь.

— А... понятно, прими мои соболезнования, это было ужасно.

— Спасибо, да, так ужасно, что и слов нет выразить это, — я опустила голову.

— Прости, пожалуйста, я не хотел огорчать тебя напоминанием.

— Ничего, ты не напомнил, мои мысли и так были о родителях, я ведь только что посетила семейный склеп.

— Тогда понятно, почему у тебя заплаканные глаза.

Марк чуть ближе наклонился ко мне, глядя серьезно и с сочувствием:

— Если ты сейчас собираешься идти домой, то позволишь проводить тебя?

Мне хотелось согласиться, но я так ужасно сегодня выгляжу, из-за этого испытываю напряжение, а он смотрит, почти не отрываясь. Нет, лучше отказаться.

— Марк, я на велосипеде, и я в порядке, не стоит провожать меня сегодня, как-нибудь в другой раз, — сказала я, приняв решение и искренне надеясь, что этот другой раз произойдет когда-нибудь.

— Хорошо, в другой раз, до встречи, — мой новый знакомый широко улыбнулся и помахал мне на прощание рукой.

Не успела я отъехать от церковной ограды, как зазвонил телефон, я ответила, это оказалась Эмили, она говорила, торопясь, как всегда:

— Сообщаю тебе, подруга, что у нас с Диком есть сюрприз для тебя, вернее два. А если быть совсем точной, то сюрпризов три!

— Я усмехнулась и спросила, — так сколько же на самом деле сюрпризов?

— Не перебивай, слушай, — отрезала Эми, — мы готовы выезжать, скажи, нормально ли будет, если Дикки и я нагрянем к тебе между шестью и семью часами?

— Ой, конечно, замечательно! Спасибо, Эми!

— Мне хотелось посоветоваться с тобой по поводу сюрпризов, но Дик настоял на том, чтобы приятно удивить тебя.

— Ты же знаешь, Эми, я люблю сюрпризы.

— Тогда пока.

Я решила немного прогуляться пешком, ведя велосипед рядом с собой, чтобы, не торопясь, обдумать встречу и разговор с Марком.

Память тотчас нарисовала образ моего собеседника.

Высокий, на вид примерно шесть футов и два дюйма 8, стройный, широкие плечи. Прекрасная осанка, горделиво поднятая голова, но без тени высокомерия. Темные волосы уложены в строгую мужскую прическу. Лоб высокий, благородный. Густые, четко очерченные брови придают лицу особую ясность. Классический римский нос. Прекрасный рисунок скул, подбородок мужественный, с едва заметной ямочкой, волевой рот.

Марк тщательно выбрит, однако, совсем немножко, угадывается легчайший темный оттенок на щеках, подбородке и над верхней губой, что только подчеркивает его мужественность.

Теперь глаза. У Марка карие, очень красивые, выразительные глаза. Взгляд проницательный и строгий. Словно в душу смотрит... Я разволновалась, вспомнив этот взгляд.

Мое впечатление таково, что Марк — само совершенство. Да еще — настоящий ученый и писатель!

Интересно, а что он делал на кладбище?

Я уже подходила к дому, когда из-за купы деревьев появилась собака с ошейником. Это был рослый золотой ретривер. Он стремительно подбежал ко мне и, деловито обнюхав мои кроссовки, поднял голову и посмотрел на меня умными, дружелюбными глазами. Пришлось положить велосипед на землю.

— Привет!, — сказала я псу, а он в ответ ткнулся влажным черным носом мне в руку. Собака была в прекрасной форме, хорошо сложена, светлая кремовая шерсть сверкала золотым блеском. На ошейнике висела бирка и я потянулась посмотреть кто хозяин и где живет пес. Но животное, резко мотнув головой, не позволило мне сделать это.

— Почему ты один?, — я просто думала вслух. Четвероногий друг человека ухожен и в ошейнике, так где же его хозяин?

Пес обратил ко мне свою улыбающуюся морду — у всех ретриверов такое «выражение лица», будто они улыбаются, да так и есть на самом деле — это доброжелательная порода. Они любят людей и почти всегда в хорошем настроении.