Радикальных потрясений переплет

Исказил пространство измерений,

Изменил мелодику произношенья нот

Речевых – соседей по вселенной.

Где же те, которых сохраню

В памяти, разборчивой затейно?

Кто откроет дверь, – я у порога позвоню,

Ожидая встречи с нетерпеньем?

Нет иных, другие далеко.

Нет меня, отсутствую, исчезла.

Ах, соседи, времечко сквозь пальцы утекло, —

В памяти торчит, как штырь железный.

(28.05.06)

Зеленый листок к облицовке бассейна

Прилип. Повнимательней – то не листок.

То бабочка крылья раскрыла, в ничейной

Земле для себя подыскав уголок.

Лети, улетай, торжество мимикрии, —

Волною, наполненной хлоркой, сметет.

Твой легкий порхающий быстрый полет,

Как дерзкая шутка к полету Валькирий.

Они не прощают, они не простят —

Приносят погибель взметнувшие плети.

Легонько пихнула в подмоченный зад —

Лети! И, дай бог, птиц голодных не встретить.

(29.05.06)

Что он Гекубе, что она ему?..

Он светлых муз транслятор недостойный, —

Как роза, полита водой помойной,

Сияет чистотой, наперекор всему.

И силой светлой музы увлечен,

Омылся слушатель прозрачною слезою

Непрошенного счастья. Легкий челн,

Сплетенный звуками, несет его, покоя.

Гитарный перебор на крохотном дворе

У входа в кухню, где пыхтит жаркое с луком, —

Этюд несложный «Рига в сентябре» —

И слезы – резонансом звукам.

(30.05.06)

Волшебный вечер от убийственной жары —

Дистанция огромного размера.

Стеклянный стол под лампой Тифани,

И одинокий ужин на пленере…

Плетеный стул не занят визави,

Одна тарелка после ужина не мыта.

Дассен поет о сказочной любви

В соседнем дворике на диске позабытом.

Далекий гул вечернего шоссе

Наплывами несет прохладный ветер.

Закончен день. И засыпают все.

И лампа Тифани не светит.

(31.05.06)

Еще чуть-чуть. Каких-то пару лет

И младший улетит, не чувствуя потери,

Срывая кокон, сбрасывая сеть,

Связующую нас доселе.

Мерещится, чуть притворю глаза,

Московский двор и детская площадка.

И косолапит сын. И силится сказать

Ужасно важное про ведрышко с лопаткой.

И дальше, дальше… Вот и шелк волос

Забыт давно под жесткой шевелюрой.

Подумать только – сын подрос.

Нет, вырос, взрослою покрытый шкурой.

Иди, мой взрослый сын. Тебя зовут

Неведомые дали и просторы.

Не заблудись. Священные коровы

Родного очага неутомимо ждут.

(01.06.06)

Мелькнула тень, потом еще —

То к солнцу рвался в поднебесье

Стервятник. Никакой просчет

Не допускался, ни малейший.

И ни в какой аэроплан

Не сможет заложить конструктор

Движенье перьев и хвоста,

Ведущих в небеса так круто.

И Архимедова винта

Законы обретя инстинктом,

Он получил без меры власть

Над атмосферным нимбом

Земли. Жасминовый поток,

Струясь в течении прогретом,

Нес птицу. И девятый год

Шел в лето незаметно.

(02.06.06)

Простецкий цветок – суть мещанского рая,

Из мятых кастрюлек и битых горшков

Самозабвенно он пер, расцветая

На подоконниках черных домов.

Трамваи гремели на поворотах,

Пыль засыпала окон переплет.

Он к солнцу бросался морскою пехотой,

В атаку на солнце, тьме наперекор.

Здесь столько оттенков, сортов сотворили,

Огромных кустов непомерную рать.

За неприхотливость и яркий наряд

В России герань, как родную, любили.

(03.06.06)

В том ресторанчике, где сами варят пиво,

Где крыша не прикрыта потолком,

Уселись, ожидая терпеливо, —

Дадут ли хлебов, и напоят ли вином.

Для нас с тобою наловили рыбы,

Зажарили ягненка на огне.

Разделим хлебы поровну до – сыта,

И травы на приправу до – вполне.

Вина глоток… Как красное играет,

Насыщенное соками глубин,

Сгущенной крови тон напоминает

И Пиросмани – терпкостью горчин.

Эффектом Допплера еще один промчался.

Провыло и затухло… Огонек

На тормозной площадке закачался

Вином в бокале. Сгинул… Недолет.

(04.06.06)