— Там воздух почище все же, чем в комнатушке этого Гаевого, — хмуро ответил Алехин. — Притом я хочу делать для фронта что-нибудь полезное, а не быть на побегушках у Аркадия Илларионовича.

— Ладно, Семен, — пообещал секретарь, сочувственно взглянув на Алехина, — сделаем для тебя что-нибудь, ты только не нервничай так, держи себя в руках и не подавай виду, что подозреваешь в чем-нибудь Гаевого. Присматривай за ним осторожно: кто знает, может быть и есть основания для твоих подозрений.

Вернувшись из Управления генерала Привалова, майор Булавин вызвал к себе в кабинет капитана Варгина. Капитан явился тотчас же. Это был высокий, стройный офицер с безукоризненной выправкой. Опытный военный не задумываясь признал бы в нем строевика и немало был бы удивлен, узнав, что Варгин — специалист по дешифровке секретных документов и большую часть своего служебного времени проводит за письменным столом. Сейчас, правда, в связи с болезнью начальника оперативной части, он по совместительству исполнял и его обязанности.

Выслушав доклад Варгина о порученном ему оперативном задании, майор предложил капитану сесть.

— Серьезная работа предстоит нам с вами, Виктор Ильич, — негромко произнес он и пристально посмотрел на Варгина.

У капитана был широкий лоб, глубоко сидящие черные глаза, длинный нос с горбинкой, рано поседевшие волосы на висках. Слегка откинувшись на спинку стула, он внимательно смотрел в глаза майору, ожидая пояснений.

— Вы знаете, конечно, какой интерес проявляет военная разведка к железнодорожному транспорту, — начал майор Булавин издалека. — Вспомните, сколько неприятностей причинил французскому железнодорожному транспорту известный прусский агент Штибер. Тот самый Вильгельм Штибер, которого Бисмарк представил императору Вильгельму как «короля шпионов». Известно, что и японцы перед началом русско-японской войны хотели вывести из строя Сибирскую железную дорогу, но им помешала бдительность русской железнодорожной охраны. Но перейдем ближе к делу. По имеющимся у меня сведениям, на нашей станции действует тайный агент гитлеровцев, и нам необходимо возможно скорее напасть на его след.

— А что вы скажете о сообщении секретаря комсомольского комитета паровозного депо, о котором я вам докладывал? — спросил Варгин, настороженно глядя в глаза майору.

Булавин задумался. Он знал Гаевого и не питал к нему особенного доверия, однако и подозревать его не было пока достаточных оснований.

Встав из-за стола, Булавин прошелся по скрипучему деревянному паркету кабинета и остановился возле большой карты Советского Союза, висевшей на стене. Он сам ежедневно отмечал на ней каждый новый советский город, отвоеванный у врага. Извилистая линия фронта, все более прогибавшаяся на юге в сторону противника, как бы застыла теперь в ожидании грозных событий.

Разглядывая карту, Евгений Андреевич отыскал глазами тот участок огромного фронта, к которому вела железная дорога от станции Воеводино, и подумал невольно, что, может быть, именно здесь разыграются эти события. Многое в какой-то мере будет зависеть тогда от его проницательности, от его умения во-время обнаружить притаившегося врага. Но мысль эта не толкала к поспешным действиям, которые губили иногда все дело. Напротив, ответственность вынуждала к осторожности, к всестороннему взвешиванию каждого шага, каждого поступка.

Постояв немного у карты, Евгений Андреевич еще несколько раз прошелся по кабинету и снова уселся за стол.

— Мне кажется, — задумчиво произнес он, — что в заявлении комсомольца Алехина слишком уж сказывается его личная неприязнь к Гаевому. Я не вижу пока ничего подозрительного в том, что Гаевой так тщательно уточняет номера отремонтированных паровозов, нечетко проставленные на нарядах.

Варгин удивленно поднял брови и заметил:

— Странно, что вам не кажется это подозрительным! Позвольте мне, в таком случае, высказать свои соображения?

Майор молча кивнул головой, с любопытством посмотрев на капитана. Интересно, что за доводы приведет он в подтверждение своих подозрений?

— Вот вы говорите о неприязни Алехина к Гаевому, но что это за неприязнь? — начал Варгии. — Мелкая обывательская склока или политические разногласия?

— Это слишком громко сказано — политические разногласия! — улыбаясь, заметил Булавин. — Алехин, видимо, еще очень молодой человек. Не слишком ли он торопится делать выводы?

Варгин сделал протестующий жест и энергично возразил:

— Я хорошо знаю этого парня, товарищ майор. Алехин молод, конечно, но у него уже есть политическое чутье, и его возмущает неверие Гаевого в стахановское движение. Гаевой, оказывается, готов подозревать в жульничестве всякого, кто перевыполняет производственные нормы. Разве это не характеризует в какой-то мере политическую физиономию Гаевого?

Булавину нравился горячий характер Варгина, близко принимавшего к сердцу все, чем приходилось ему заниматься, но Евгений Андреевич считал своим долгом несколько охладить его.