Они спустились с возвышения, переехали через мост и подкатили к крыльцу. Только Элизабет начала рассматривать дом, как к ней снова вернулось опасение встретить его хозяина. «Может, служанка ошиблась?» – со страхом подумала она. Посетители спросили разрешения осмотреть дом, и им разрешили войти. Пока они ждали экономку, Элизабет не переставала удивляться тому стечению обстоятельств, благодаря которому она попала в этот дом.

Пришла экономка – степенная пожилая женщина, менее элегантная и более вежливая, чем представляла себе Элизабет. Она провела их в столовую. Это была большая, пропорционально спланированная и прекрасно обставленная комната. Элизабет, бросив на нее беглый взгляд, подошла к окну, чтобы насладиться видом, который из него открывался. Холм с лесной короной на вершине, из которого они недавно спустились, представлял собой прекрасное зрелище и на расстоянии выглядел еще более обрывистым. Замечательным был каждый участок ландшафта; и Элизабет – сколько можно было охватить взглядом – в восторге созерцала этот вид: реку, деревья, разбросанные по ее берегам, извилистую долину… Когда они переходили в другие комнаты, то эти объекты можно было рассматривать под другим углом, но из каждого окна открывался прекрасный вид. Комнаты были высокие и красивые, а мебель в них – соизмерима с богатством их владельца, но Элизабет, с восторгом отдавая должное его вкусу, увидела: эта мебель не была безвкусной, ни чрезмерно изысканной – менее роскошна, но более элегантна, чем мебель в Розингсе.

– Подумать только: я могла быть хозяйкой всего этого! – думала Элизабет. – Я бы уже успела привыкнуть к этим комнатам! Вместо того чтобы созерцать их как чужой, я уже могла бы наслаждаться ими как своей собственностью и приглашать в них визитеров – моих дядю и тетю! Но нет! – пришла она в себя. – Этого бы никогда не могло быть: с дядей и тетей мне пришлось бы распрощаться; мне бы не позволили их приглашать.

Это была своевременная мысль – она спасла ее от чего-то очень похожего на ропот.

Элизабет хотелось спросить у экономки, действительно ли хозяин был в отъезде, но она никак не решалась этого сделать. Однако, наконец этот вопрос задал ее дядя; Элизабет с ужасом отвернулась в сторону, а миссис Рейнольдс ответила, что хозяин действительно в отъезде, добавив при этом: «Но мы ожидаем, что он вернется завтра с большой компанией друзей». Элизабет была чрезвычайно рада тому обстоятельству, что их поездка ни при каких условиях не могла быть отложена ни на день.

Затем тетя позвала ее посмотреть на одну картину. Элизабет подошла и увидела портрет мистера Викхема, висейший над камином среди других миниатюр. Тетя с улыбкой спросила, нравится ли ей этот портрет. Тут к ним подошла экономка и объяснила, что это портрет молодого джентльмена, сына управляющего имением ее покойного хозяина, который воспитал его и дал ему образование за свой счет. «Сейчас он в армии, – добавила она, – но боюсь, что из него не будет толку – он такой непутевый».

Миссис Гардинер посмотрела на свою племянницу и улыбнулась, но Элизабет не решилась улыбнуться в ответ.

– А это – портрет моего хозяина, – сказала миссис Рейнольдс, показывая на другую миниатюру, – сходство великолепное! Его нарисовали тогда же, когда и портрет мистера Викхема – примерно восемь лет назад.

– Я много слышала о красивой внешности вашего хозяина, – сказала миссис Гардинер, рассматривая портрет, – тут внешность действительно хорошая. Но, Лиззи, скажи нам – есть сходство или нет.

Миссис Рейнольдс, услышав, что Элизабет знакома с ее хозяином, посмотрела на нее с неподдельным уважением.

– Эта девушка знает мистера Дарси?

Элизабет покраснела и ответила:

– Знаю немного.

– А вы считаете, что он – очень красивый джентльмен, сударыня?

– Да, считаю, что очень красивый.

– Как по мне, так нет мужчины, красивее его; но в галерее наверху вы увидите еще лучше, больше его портрет. Эта комната была любимой комнатой моего мужа, и эти миниатюры висят на том же месте, что и тогда. Они ему очень нравились.

Тут Элизабет наконец поняла, почему среди них был портрет мистера Викхема.

Затем миссис Рейнольдс направила их внимание на портрет мисс Дарси, нарисованный тогда, когда ей было всего восемь лет.

– А сейчас мисс Дарси – такая же красивая, как и ее брат? – спросил мистер Гардинер.

– Ну, конечно же! Самая красивая девушка из когда-либо виденных мною; а как она образованна и воспитанна! Играет и поет весь день. В комнате рядом стоит новый инструмент, который только что для нее привезли, – подарок моего хозяина; завтра она приезжает вместе с ним.

Мистер Гардинер, имея манеры непринужденные и приятные, поощрял разговорчивость экономки своими вопросами и замечаниями, а миссис Рейнольдс – то ли от чувства собственной значимости, то ли от любви к жителям поместья – с явным удовольствием рассказывала о хозяине и его сестре.

– Как часто ваш хозяин бывает в Пемберли в течение года?

– Не так часто, как мне хотелось бы, господин; но смею сказать, что он проводит здесь примерно половину своего времени, а мисс Дарси летом всегда уезжает на юг.

«За исключением тех случаев, – подумала Элизабет, – когда она ездит в Ремсгейт».

– Если ваш хозяин женится, то, возможно, тогда вы сможете видеть его чаще.

– Да, господин, но я уже и не знаю, когда это произойдет и произойдет ли вообще. Не знаю, сможет ли он найти себе достойную пару.

Мистер и миссис Гардинеры улыбнулись, а Элизабет не удержалась и сказала:

– Если вы такого мнения о нем, то, пожалуй, он действительно человек чрезвычайно достойный.

– Я не говорю ничего, кроме правды и кроме того, что скажут все, кто хорошо его знает, – ответила миссис Рейнольдс. Элизабет подумала, что это уже слишком; и с растущим удивлением услышала, как экономка добавила: