– А кто подрядчики?

– Они именуют себя «Корпус Голиафа» – вы сможете убедиться в широте их видения, взглянув на плакат на кинотеатре, – но за этой завесой скрывается множество негодяев.

Примерно то же самое мне говорил и пляжный художник.

– А вы не могли бы мне подсказать, где можно отыскать Зарину? – спросила я. – На тот случай, если ей что-нибудь известно о фотографиях.

– У нее свободная профессия.

Он замолчал, было видно, что ему не хочется раскрывать мне подробности. Тем не менее я ждала.

– Время от времени она работает в одном из баров около Грейт-Пэлас, – добавил он наконец слегка недовольным тоном. – Бар называется «Никто». Большей частью там работают «зенана», но над баром есть комнаты, которыми владеет хиджра-мать. Можете поискать там.

– Не упоминал ли Сами при вас кого-то по имени Гол или Гул?

– Звучит знакомо... Кажется, у Сами был дружок по имени Гул. Уже очень давно. Я запомнил его потому, что он был инвалидом. Сами всегда принимала под свое крылышко обездоленных.

Мужчина снова начал поливать растения, тем самым дав понять, что разговор окончен. Но не успела я сделать шаг к лестнице, как он окликнул меня печальным голосом изгнанника, ждущего известий из дома:

– Пожалуйста, если вы найдете Зарину, напомните ей, что сезон дождей уже почти начался и наступает время для принятия решений и для «хичури». И делать закупки не нужно. У меня уже есть лук, имбирь и яйца для жарки и даже особый рис «атап». Она поймет, что я имею в виду.

– «Хичури»? Вы хотите сказать, кеджери?

Он покачал головой.

– Это искаженный британский вариант. У нас все гораздо вкуснее: более изысканная рыба, более утонченные и разнообразные пряности.

Я уходила, когда он начинал срезать засохшие цветы с растений Зарины.

Бар «Никто» представлял собой довольно мрачное место с тем особым, характерным именно для Азии неумением использовать возможности искусственного освещения, которое делает помещение либо слишком темным, либо, наоборот, слишком светлым. Любое мелкое пятно на столе и морщинка на лице подчеркиваются и утрируются синевато-белесым свечением флуоресцентных ламп на потолке. Стены выкрашены в больничный матово-зеленый цвет, но краска на них уже пошла пузырями и обесцветилась. Барная стойка представляла собой стол из жаростойкого пластика, уставленный начатыми бутылками и кружками из нержавеющей стали. Все остальное пространство занимали кресла, обитые какими-то неестественными материалами, от одного вида которых у вас начинался зуд.

Девушки размещались по краям комнаты в сочетаниях, казавшихся на первый взгляд совершенно случайными, ничего общего не имеющими с их намерениями. Они чем-то напоминали слипшиеся ракушки, водоросли и мусор на морском берегу, в расположении и сочетаниях которых можно отыскать некую нелогичную и неустойчивую упорядоченность.

Здесь были тонко очерченные и смуглые малайские и бенгальские лица; бледные, зеленоглазые мусульманки из Кашмира; курносые уроженки Гуджарата; крошечные непалки с матовым оттенком кожи, делавшим их похожими на китайские фарфоровые статуэтки. Несколько едва заметных саркастических смешков по поводу появления женщины нарушило атмосферу полного безразличия, по-видимому, царившую здесь до моего прихода, но интерес ко мне почти мгновенно угас. По сравнению с тем, что я увидела в этом баре, жизнь колонии хиджра под опекой Бины стала казаться мне достойной и вполне приличной. Здешние же девицы в тусклом неоновом освещении производили впечатление человеческого хлама, выброшенного на задворки жизни.

Я уселась на диван и стала листать лежавший там журнал Шомы Кумар «Скринбайтс», просматривая крикливые заголовки заметок: «ДУРНЫЕ ДЕЛА ХОРОШЕГО ПАРНЯ: Нохсин Хан сбросил маску!»; «САМЫЙ ПОХОТЛИВЫЙ ЖЕРЕБЕЦ»; «НАША НОВАЯ АНИТА СВОЕЙ ПОТРЯСНОЙ ФИГУРКОЙ И ЖЕМЧУЖНОЙ УЛЫБКОЙ ЗАСТАВЛЯЕТ МУЖСКИЕ СЕРДЦА БИТЬСЯ СИЛЬНЕЕ!».

Содержание статей ничем не уступало заголовкам:

ПОЧЕМУ НЕГОДЯИ КАЖДЫЙ РАЗ УЛЫБАЮТСЯ, КОГДА ИХ БЬЮТ ПО МОРДЕ

Каждая затрещина стоит денег! В наши дни негодяй – сила индийского кино. Как герои в былые времена, он сумасброден, добродушен и способен доводить женщин до умопомрачения своей обходительностью и коварными чарами.

Украдкой вошли и также украдкой вышли несколько клиентов, и сквозь металлическое бренчание саундтреков индийских фильмов, доносившееся из транзистора, послышался скрип половиц наверху. Этот бар обладал сексуальной привлекательностью парикмахерской в захолустном городишке с той разницей только, что здесь результат был еще более жалким. Просидев таким образом час и как следует вспотев, я прониклась доверием к девице с внешностью малайяли, сидевшей неподалеку, и решила задать ей вопрос о Зарине.

– Зарина вообще-то пользуется здесь большим успехом, по крайней мере когда удостаивает нас своим присутствием. Но такое не часто случается, потому что она не из простонародья. У нее был очень богатый постоянный поклонник, но я что-то уже очень давно ее не видела.

Я описала соседа Зарины.

– Нет, это просто очень приятный человек, живущий рядом с ней, – ответила девушка, – фотограф.

– А мне он сказал, что сценарист.

– Да? – Подведенные брови изогнулись от удивления. – Возможно, он был им в другой жизни. Теперь же он занимается фотографией. – Она захихикала. – Делает непристойные снимки. Очень милый парень, но Зарину он в сексуальном смысле не интересует. Ее парень был высокий, такой же, как и сосед, но гораздо лучше сложен и всегда одевался по западной моде и носил самые стильные туфли.