– Роз! – воскликнула она, направляясь ко мне характерной покачивающейся походкой беременных женщин.

Она попыталась обнять меня и захихикала, когда это ей не удалось из-за большого живота.

– Просто классно, что мы снова встретились! И я так рада, что этот страшноватый инцидент в пещерах не имел для тебя серьезных последствий.

Я напряглась. Что это, пошлая аффектация или взрослые женщины в наше время действительно начали употреблять слова типа «классно» и «страшноватый»? Я сделала шаг назад, чтобы получше рассмотреть ее, пытаясь под внешностью элегантной матроны обнаружить ту сестру, которую я когда-то знала. Мне бы хотелось побыть с Мирандой наедине, вспомнить без посторонних то общее, что нас когда-то объединяло, но за спиной сестры стоял высокий мужчина, чья стрижка ежиком отливала серебристым глянцем, как у дорогого столового прибора, – Проспер Шарма, мгновенно узнаваемый по множеству старых фотографий.

В свои пятьдесят четыре года Проспер выглядел не больше чем на тридцать пять: гладкая кожа, спортивное сложение. На нем была идеально чистая светло-голубая холщовая пижама в традиционном индийском стиле, глядя на которую я тут же вспомнила о пятнах от яичного желтка на собственной рубашке. Когда же Шарма снял солнечные очки, я увидела его восхитительные, глубоко посаженные глаза орехового цвета. Их обрамляли мягкие брови, столь тонко очерченные, что возникало впечатление некой искусственности и грима.

Правда, в Проспере все производило такое впечатление. Во всем, от голоса до рукопожатия, он был холоден и изыскан, словно принадлежал к какому-то иному миру, совершенно отличному от нашего. Он одарил меня одной из своих самых теплых улыбок и произнес несколько светских фраз, которым надлежало продемонстрировать меру его воспитанности. Мне трудно было соперничать с этим неподражаемым шармом, при том, что улыбался Шарма почему-то только нижней половиной лица, хотя улыбка у него была очаровательная, мальчишеская.

Казалось, в данный момент он просто играет свою очередную роль – свояка, очаровывающего родственницу. При этом Проспер пристально следил за всем происходящим, точно оценивая производимое им воздействие. Почувствовав, что еще чего-то не хватает и я не окончательно покорена его обаянием, он добавил еще несколько изящных комплиментов, так он поступил бы с актрисой, капризничающей на съемочной площадке.

Возможно, я к нему несправедлива. Этот человек известен мне только по его славе. Когда-то он ставил великие картины – десять, возможно, двадцать лет назад, – но и поныне он продолжает рядиться в одежды былой славы. Человек, который, возможно, убил свою первую жену до того, как женился на моей сестре.

– Идешь купаться в драгоценностях, – сказала я, касаясь крупных камней в серьгах Миранды. – У тебя, наверное, есть и другие, много лучше.

Я хотела сказать что-то более теплое, родственное, но поняла, что не смогу ничего выговорить, пока на меня смотрят пристальные глаза Проспера.

Миранда покраснела.

– Проспер подарил мне их на прошлой неделе. С тех пор я их не снимала. Но я пришла просто понаблюдать. Я стала слишком толстой для плавания.

– Вы, наверное, часто здесь бываете, Проспер? – сказала я, проходя в бассейн мимо задержавшего меня служителя, который на этот раз с поклоном пропустил меня, даже и не вспомнив о моем паспорте. – Я удивлена.

Перед нами простиралась грандиозная карта Индии, при том, однако, что суша здесь стала водой, а океан – бетоном. За бассейном начиналось настоящее море.

Его восхитительные брови поднялись, изобразив удивление.

– Отчего же?

– Мне почему-то казалось, что вы должны предпочитать какие-нибудь более закрытые элитарные клубы.

По классическим чертам пробежала легкая тень неудовольствия, однако слишком легкая, чтобы как-то нарушить их невозмутимую гармонию.

– Когда я в Бомбее, мне нравится приходить сюда поплавать, ведь отсюда совсем недалеко до моего офиса.

– Офиса, который расположен над Центральным отделом реквизита? – спросила я.

Он молча кивнул.

Миранда наклонилась ко мне и шепнула мне на ухо:

– На самом деле мы приходим сюда, потому что здесь дешево, и, кроме того, Просперу приятно думать, что бассейн был построен для европейцев и мы можем поплавать в воде, как он говорит, не испачканной темной кожей.

До Проспера долетели обрывки ее комментария. Он покачал головой, и улыбка застыла у него на губах.

– Этот бассейн был представлен муниципальной комиссии в апреле 1876 года генерал-майором британской армии, расквартированной в Бомбее, Гарри Барром, – пояснил он. – Мой прадед служил вместе с генералом, но они не могли плавать вместе. Конечно, нынешнее здание – совсем не то эдвардианское строение. Оно было возведено в 1927 году, когда предыдущая постройка стала разрушаться. – Он указал на ряд кабинок. – Вы можете переодеться в одной из них. Встретимся у Калькутты рядом с волноломом.

Я надела свой черный «спидо», намазалась «Фактором 15», в который уже раз пожалев о том, что не унаследовала от отца смуглую кожу, и проследовала к восточному побережью Индии, где уже сидели Миранда и Проспер.

Мой свояк сразу же встал и представил меня двум мужчинам, которые, по его словам, очень помогали ему своими профессиональными советами при постановке исторических фильмов. И тот, и другой выглядели так, словно являлись обитателями планеты, бесконечно далекой от той, где жил Проспер, и уж, во всяком случае, представляли совсем другой класс.