Если бы головорезы выступили как единая команда, они бы дружно прикончили Сихали Брауна. Но в томто и дело, что никакого единения меж ними не было, да и не могло быть. Перед Тимофеем металась человечья свора, где каждого заботила лишь целость его собственной шкуры.

Попав под выстрелы, бандиты забегали, стреляя в светопанели, но те не гасли, только покрывались темными пятнами в местах попаданий.

Сихали стрелял так быстро, что горячие выхлопы выстрелов сливались в сплошное пронзительное шипение, стрелял, пока индикатор не показал рубиновый нолик.

Браун «пограничным приемом» сменил бластеры, перебросив правый пустой в левую руку, а левый – в правую. И снова открыл огонь, боком скользя вдоль стены.

Василь Цыган откинулся к полкам с бутылками, высоко задирая руки – организм, различив смертельную опасность, сработал быстрее, а вот заскорузлый ум старого уголовника все никак не мог поверить, будто вдесятером нельзя сломить одиночку. А вот нельзя!

Пятеро погибли сразу, от руки Тимофея. Сам Браун заработал пару ожогов на боку и плече. И тут в дверях показался Боровиц.

Ощерив рот, присев для пущего упора, он вжал спусковую кнопку. Лучемет заработал в непрерывном режиме, выкашивая человеческий бурьян под самый корешок.

Бандит из самых умных мигом натянул куртку на голову и выпрыгнул в окно, спиной вышибая хлипкую раму. И тут же попал под горячую руку когото из Шуриков – краснолиловая вспышка озарила проем с выбитым окном. Тихий ангел пролетел, с бластером под крылом…

Глубоко дыша, Браун оперся о стену, ощущая, как деревенеют мышцы. Половина мебели в салуне была переломана, посуда расколочена вся, мертвые тела лежали на полу, на столах, скрючившись или разметав холодеющие конечности. Потрясенный Станислас медленно опускал лучемет – всё как на войне! Ребристое керамическое дуло его плазмогана светилось рябиновым. А Василь Цыган все так и стоял у полок в позе цыпленка табака и мелко тряс подбородком.

Отпыхиваясь, Сихали сменил картриджи в обоих бластерах, один опустил в кобуру, а другой навел на кабатчика.

– Вон, – приказал Браун.

– Да, да, – закивал Цыган, – сейчас… Только вещи соберу, и…

– Ты уйдешь сейчас, – ледяным тоном отчеканил Тимофей, – как есть.

– Но мои вещи, деньги…

– У тебя было время собраться и уехать. Срок вышел. Вон отсюда. Рыжий, пропусти!

Сгорбившись, Василь прошмурыгал к двери, не разбирая дороги. Споткнулся о труп, но устоял. Вышел на улицу и пропал, поглощенный тьмой.

– А Бешеного тут нет, – спокойно заметил Боровиц. – Неужто струсил?

– Нет, – мотнул головой Браун, – Ванька выжидает. Сдает мне пешек, даже слонами и ферзями жертвует, а потом явится. По мою душу.

– Встретим, – просто сказал сегундо и поставил лучемет на предохранитель.

Рано утром Тимофей прошелся по улицам ПортФенуа, но все было тихо и пристойно. Человек десять, последние из списка нежелательных лиц, уныло толпились на пристани. С моря подваливала рейсовая субмарина.

Роботы медслужбы убрали убитых, киберуборщики счистили кровь и гарь, но никаким автоматам не под силу было снять напряжение, что повисло в городе. Айвен Новаго так и не показался. Видать, хотел поиграть у Брауна на нервах, вымотать ганфайтера, а потом явить себя, предстать во всей красе и получить приз за лучшие результаты по стрельбе из бластера…

Сощурившись, Сихали Браун оглядел Вторую улицу и остановил благосклонный взгляд на вывеске, извещавшей: «Готовит мамаша О’Хара. Обед – два четвертака». Подходяще…

Переступив порог заведения, Тимофей застал на месте деловитую, строгую даму весьма пышной комплекции. Капитальная женщина. Уперев руки в боки, дама оглядела ганфайтера, но отделалась коротким вопросом:

– Кофе?

– И покрепче.

– И с яичницей. Мм?

– Годится, – улыбнулся Браун.

Умяв омлет, он медленно выцедил полчашки кофе, после чего скрутил сигарету. Когда он закурил, на веранде замаячил ТугаринЗмей, а внутрь зашел Боровиц.

– Шурики побывали на лавовых полях, – сообщил он. – Станция пуста, но кофейник еще не остыл, и пахнет сигаретным дымом, как здесь.

Тимофей кивнул.

– Больше ждали, – сказал он, – подождем еще чутьчуть.

Браун курил, щурясь от дыма, и обдумывал ситуацию. В уме он представлял путь, который пройдет Айвен. Сихали прекрасно понимал, что выгнал из города лишь самых отъявленных, но мелкая шушера, та шпана, что ходила в шестерках, осталась. Осталась и рада будет услужить Бешеному, в наивной надежде занять места своих убиенных или изгнанных боссов. Эти трусливые и пакостливые людишки наверняка уже все доложили Ваньке, и тот прекрасно осведомлен, где его ждут. Тимофей усмехнулся, проводив глазами прыщавого мужчинку, прогуливавшегося вдоль по улице. Тот уже раз пять промелькнул за окнами и вот решился, заглянул к мамаше О’Хара, как будто невзначай. Увидев Брауна, мужчинка замер, помялся, будто чтото припоминая, и вышел вон.