Гейтсби сложил кукиш и продемонстрировал его Джаду.

– Накось, выкуси!

Антаркты«оборонцы» угрожающе надвинулись на антарктовфридомфайтеров, и тут уж Тимофей вышел из тени.

– Тима! – слабо вскрикнула Наташа.

Сихали сделал успокаивающий жест: всё под контролем, дорогая.

Его появление было замечено не сразу, а когда обитатели станции угляделитаки «пришельцев из космоса», они остолбенели настолько, что даже подзабыли о стычке, едва не закончившейся перестрелкой.

Браун, держа лучемёт в левой руке, неторопливо прошагал в толпу и подал руку Гейтсби.

– Сихали Браун, – представился он.

Таг осклабился и крепко пожал протянутую пятерню. По толпе пробежал ропот.

– Тимофей Браун, вы арестованы, – тут же сориентировался Джад.

– Да ну? – комически изумился Сихали. – Это за что же?

– Вы обвиняетесь в хранении лучевого и пучкового оружия и в целом ряде военных преступлений, – отчеканил «оборонец».

– Джад, – ласково сказал Тимофей, – вообщето, война идёт. Заметил, может? А на войне, как на войне! Собирайся, Таг, – обернулся он к начальнику станции, – и собирай своих. Здесь больше нечего делать, надо уходить за горы…

– Взять их! – рявкнул Джад и закаменел: дуло генруковского бластера глядело ему в глаза, не вздрагивая и не качаясь, словно не живая рука держала его, а бронзовая длань памятника.

– Остынь, – холодно сказал Сихали, – и не дёргайся, а то ещё пришибу ненароком.

– Щас мы их всех!.. – взвилось над толпою фридомфайтеров.

– Молчать! – гаркнул Браун. – Того, кто откроет огонь, пристрелю лично! Мы фридомфайтеры, а не отморозки, которым по фигу, кого мочить. Или вы не понимаете, что палить друг в друга – это хуже предательства? Да «интеры» только и ждут, когда мы начнём сживать со свету своих же, пусть и сукиных сынов, но своих! Они тогда выставят нас перед всем миром как распоследних «мокрушников» без чести и совести и будут правы! Вы этого хотите? – Оглядев притихшую толпу, друзей с лучемётами наперевес, он повернулся к «оборонцам» и указал на Марину и Наташу, жавшихся в сторонке: – Вон там стоят две женщины, которых «интеры» взяли в заложницы и держали в изоляторе боевой станции «Сульдэ». Мы освободили их. Так что, извини, Джад, не стану я подчиняться тем, кто заодно с «интерами», этими героями, воюющими с беременными женщинами! Я таких бил и бить буду, пока не выбью к АЗО ко всем чертям с матерями! Всё. Дикси, [158]как говорит Лёнька Шалыт. Я сказал.

Прикрытый со спины молчаливым Хариным, Браун зашагал по улице. К нему пристроился Гейтсби.

– Как насчёт каэшки? – поинтересовался генрук.

– Обеспечим! – заверил его начальник станции.

Браун оглянулся, будто невзначай, и на сердце у него потеплело – «оборонцы» медленно расходились, отмахиваясь от Джада, забегавшего, пытавшегося хоть както удержать развал. Бесполезно. Сумрачные и злые, бойцы «станционного отряда самообороны» отказывались поддерживать тех, кто обижает женщин, – в АЗО представительниц прекрасного пола было мало, поэтому ими очень дорожили, относились с почтением, и даже с проститутками обращались как с леди. Не дай вам бог толкнуть на улице антарктической станции даму или нахамить ей! В лучшем случае вас изобьют до полусмерти, а то и линчевать могут – сволокут до ближайшей ледниковой трещины и сбросят туда голышом. Пролетев десятки метров, ободрав бока об лёд, вы втешетесь в узость, как топор в полено, и медленно, в муках умрёте. Жестоко? А ты не задевай леди!

– И куда теперь? – спросил Гейтсби, оживлённый и помолодевший.

– За горы, – указал верный путь Сихали. – Всю АЗО нам точно не удержать, так что давайте, для начала, Западную Антарктиду отвоюем. Думка у меня такая – укрепить Трансантарктический фронт по хребту, чтобы к нам с востока «оборонцы» не лезли, а дальше видно будет.

– Значит, двигаем на запад! – энергично кивнул начальник станции.

Фридомфайтеры, разгорячённые одержанной моральной победой, стали готовить санногусеничный поезд, караван из «Харьковчанок» и танковтранспортёров «Ирбис» с прицепамисанями, на которых были установлены домикибалки или контейнеры с грузами.

Сихали, переодевшийся в белую каэшку, залез внутрь огромного вездехода. Компанию ему составили Наташа с Мариной и вездесущий ТугаринЗмей.

Попутчики создали тесноту, но белозубые бородачи, заполнившие собой «Харьковчанку», не были в обиде. Полярники хлопали «пришельцев» по спинам, словно выбивали пыль, гудели «о'кей!» и тянули загорелые руки:

– Родерик Хартнелл. Просто Родди.

– Ралстон Блайн. О, миссис Браун, я в восхищении!

– Гейлорд Шатток. Парни, вскочили и уступили место дамам!

– Терренс О'Доннел. Можно Терри.

– Глеб Седало, вожу всю эту компанию.

– А я этих обжор кормлю три раза в день! Вообщето я Пегготи Кернс, но зовите меня просто – Пег.

Пожимая руки, Сихали пробился к откидному сиденью у окна и сел, вернее, рухнул на него, только сейчас осознавая, до чего же он устал. Всего две недели длилась вся эта сумасшедшая карусель, а сколько уже событий случилось, сколько потерь, сколько смертей! И сколько побед… И отпуск кончается…

Скорчившись на стульчике, Тимофей заснул.

22 декабря, 3 часа 10 минут.

АЗО, шоссе «Южный полюс – Мак Мердо».

Санногусеничный поезд одолевал километры шоссе, взбираясь на пологие ледяные купола и скатываясь в лощины, с горки на горку, большими ступенями ведущими с Полярного плато вниз и дальше, к Трансантарктическим горам.

Над караваном вили круги трофейные флаеры с «Ингерманланда». Их выбросило на берег у Четвёртой морены, когда станция ППВ смешала небо и море. «Миряне», лётчики полярной авиации, увели флаеры подальше от берега, на Южный полюс. Было тех флаеров всего четыре – так говорили пессимисты. Оптимисты их подбадривали: «Целых четыре? Так это ж полное звено!»