Шрифт:
— Что за чертовщина? — уставился на свою руку Сергей. — Действительно, нет.
— Не расстраивайся, — сказала Лиля. — Разве это были часы? Одно недоразумение... Можно, я тебе сама выберу?
Она попросила показать ей толстые с черным циферблатом и сигналом часы. Они могут звенеть как будильник. Приложила их к запястью Сергея и сказала, что это именно то, что надо.
— Может быть, в другой раз? .. — промямлил тот.— Понимаешь, у меня нет... Я не захватил с собой денег,
— Это будет мой подарок тебе,— улыбнулась Лиля.
— Я тебя разорил, — сказал он, когда они вышли из магазина, почему-то чувствуя себя виноватым.
— Ерунда, — отмахнулась Лиля. — Мои родители обеспеченные люди.
— Я своим родителям с четырнадцати лет помогаю,— сказал Сергей. — С тех пор, как стал работать,
— И мотоцикл купил сам?
— А кто же еще? — удивился он. —После армии я поехал на целину... Полгода вкалывал там на тракторе.
— А нас каждую осень посылают в колхоз картошку копать.
— Нравится?
— Что нравится? — удивленно взглянула на него Лиля.
— Страну продовольствием обеспечивать.
— Я один раз чуть воспаление легких там не схватила… Теперь мама — она ведь врач — дает мне освобождение.
— Ай-яй, — сказал Сергей. — Разве можно государство обманывать?
— Точно так же говорит наш комсорг Вася Селянин, — рассмеялась Лиля.
— Послушай, а ты умеешь щи варить и картошку чистить?
— Щи я как-нибудь сварю, а картошку ты сам будешь чистить.
— А я-то мечтал, что жена меня будет кормить вкусными обедами...
— У тебя отсталые понятия, милый, — заметила Лиля, искоса взглянув на него. — Теперь мужья подают женам кофе в постель.
— В таком случае нужно было мне подарить не часы, а поднос. — рассмеялся Сергей. — Или столик на колесиках!
— Мы ведь совсем не знаем друг друга, —вздохнула Лиля.
— Это даже интересно, — беспечно ответил он.— Всю жизнь узнавать друг друга...
Она сбоку посмотрела ему в глаза. Неужели он всегда так легко будет относиться к жизни? Это хорошо и плохо...
— Подумай, Сережа, еще не поздно...
— Поздно! — вскричал Сергей, взглянув на свои новые часы. —Мы уже опаздываем!
7
Машинка мягко стрекотала. Мать придерживала ладонью блестящий вращающийся маховик. Из своих старых шелковых сорочек она шила майки и трусики для Генки и Валерки. Да и Сергей иногда щеголял в сшитой матерью рубахе. Правда, в последнее время он предпочитал покупать в магазине: выбор стал богатый.
Валерка разбирал на полу сломанный игрушечный грузовик. Колеса он уже отвинтил, теперь принялся за кабину. Белокурые вьющиеся волосы спускались ему на огромные синие глаза. Мальчишка рукой отбрасывал кудри назад, но они снова падали.
— Иди, рубашку примерю,— позвала мать.
Валерка нехотя отложил в сторону испорченную игрушку и, вздохнув, подошел к матери.
— Ты же мешаешь человеку, — недовольно сказал он. — И колесо куда-то укатилось.. .
— Работничек, — улыбнулась мать. — Повернись-ка! Руки опусти... теперь подними.
— Рукава короткие, — деловито заметил Валерка.— Мам, ты лучше их совсем отрежь — рукава быстрее всего пачкаются.
Стащив с сына рубашку, мать легонько шлепнула его.
— Иди погуляй.
Обрадованный Валерка, забыв про сломанный грузовик, выскочил за дверь.
Закончив шов, мать зубами оторвала нитку и расправила на руках почти готовую рубашку для Валерки. На улице раздался радостный лай, смех. Она выглянула в окно: Сергей в новом костюме, белой рубашке и галстуке, присев на корточки, гладил Дружка. Пес лаял ему в лицо, норовил лизнуть. Сергей смеялся и отталкивал его морду. Что-то творится с Сергеем последние дни. Прикатит с работы, наспех пообедает, переоденется и уходит куда-то до утра. Осунулся, похудел, одни скулы торчат. Наверное, влюбился... Хоть бы посмотреть на его зазнобу.
Мать отворила окно и сказала:
— Костюм запачкаешь! И хватит уж лизаться-то со своей ненаглядной собакой!
Шестеро детей было у матери. Сережа и Тамара — единственная дочь — родились еще до войны. Сколько горя она хватила с ними в эвакуации! И вот вырастила. Дочь закончила педагогический институт, сейчас учительствует в Хабаровске. После войны родились еще четыре сына. Двое умерли. Одному, Юрику, было от роду пять месяцев, другой, Витенька, умер в семилетнем возрасте. .. Со всеми мать была строгой, — иначе с ними, мальчишками, и не сладишь. Может, даже излишне строгой. Наверное, нужно было бы поласковее, но теперь уже поздно что-то менять. И когда весной Генка, получив пятерку по алгебре, сияющий прибежал из школы и показал дневник, а мать обняла его и поцеловала в щеку, Генка отшатнулся и, обалдело уставившись на мать, пробормотал: «Ты чего это? Вот еще, телячьи нежности...»