– Не важно, как меня зовут. – Человека хорошая память Хобахавы, похоже, не обрадовала. – Давайте к делу.

– Так вы за Гуграйтом? Хотите его снова забрать? – Хобахава хмыкнул. Чтото у вас прошлый раз с ним не очень получилось. Он снова здесь.

– Я знаю. – Человек помолчал. – Не смогли его удержать. Он вышел изпод контроля.

– Он одержимый! Ничто не сможет удержать его под контролем. Он уже больше не человек! Он, он…

– Вы совершенно правы, – Шеридар покивал. – Поэтому решено его ликвидировать.

– Да, да, его надо убить, пока… Пока он…

– Послушайте, – нетерпеливо перебил Шеридар. – Я с вами полностью согласен и именно это собираюсь сделать. Но мне нужна ваша помощь. Мне нужна информация, чтобы удар был точным и эффективным. Я должен знать, что собирается предпринять Девятка в его отношении. Что решили магистры?

– Что решили… – Хобахава помолчал. Сообщать посторонним такие сведения было преступлением, но то, что делал Баниши, тоже противоречило Уложениям… А Шеридар, похоже, действительно был способен сделать то, о чем говорил. В конце концов это же всего лишь сон, – Они собираются предложить ему переговоры. Баниши отправляет к оркам Ояхаси, чтобы тот договорился о встрече.

– Где будет встреча? – Голос Шеридара стал цепким, сухим, словно шелест пергамента. – Кто еще на ней будет?

– Никто не знает. Место указано в письме, которое Ояхаси повезет с собой.

– Значит, Ояхаси, – задумчиво повторил Шеридар.

– Как вы собираетесь это сделать? – Этот сон Хобахаве определенно нравился. Может, удастся получить еще и чтото полезное. Он читал про такого рода откровения.

– Иногда простой способ оказывается самым действенным, особенно против Императоров, – протянул Шеридар, словно разговаривая сам с собой, и взглянул на недоумевающего Хобахаву. – Какая вам разница, магистр? Если получится, сами узнаете, а не получится – так и знать не надо. Спите, магистр. – Шеридар отступил назад, растворяясь в темноте. – Спите.

Хобахава послушно закрыл глаза, и волны сна тут же подхватили его, понесли… Хороший был сон. Подспудный страх, грызущий, словно червь, мучивший его на протяжении долгих месяцев, вдруг исчез, оставив на душе покой и умиротворение. Почему так не бывает в жизни?

* * *

Старейшины гоблинов возвращались. Невысокие и кряжистые, с окладистыми бородами и длинными узловатыми руками, гоблины один за другим выходили на поляну и в полной тишине чинно занимали отведенные им по рангу места. Появился Нойл, старейшина старейшин, медленно прошел вдоль сидящих гоблинов, молча опустился перед стоящим в центре каменным Праотцем гоблинов Енохом. Старейшины замерли. Минута шла за минутой, но гоблины сидели не шелохнувшись и, казалось, даже не дыша, словно сами обратились в изваяния, неподвижные, как их идол.

Наконец Крайт не выдержал:

– Ну и что? Что вы решили, старейшие?

– Мы сожалеем, чужеземец. – Нойл поднялся, повернулся к Крайту. – Никогда прежде наш народ не вмешивался в дела остального мира, довольствуясь тем малым, что дал ему Великий Праотец, в скромности ища утешение и путь к совершенству. Должны ли мы свернуть с него сейчас? Наш ответ – нет, чужеземец. Мы готовы тебя понять, но не готовы идти с тобой.

Крайта передернуло. Он потратил столько времени, разбираясь, по совету Фрина, в запутанной мифологии гоблинов, драгоценного времени, которого так не хватало на тысячи других важных дел, он проторчал целую неделю в промозглых лесах, любуясь на квадратные – лопатой – заросли на физиономиях гоблинов, смачно рыгающих и пускающих слюни от мерзкой браги, и теперь уйти, мило улыбаясь, кивая и расшаркиваясь? Боги их побери! Они его запомнят, он… Спокойно, спокойно…

– Я преклоняюсь перед мудростью Великого Праотца и вашего народа, следующего его заветам. И не для того пришел я сюда, чтобы пытаться свернуть его с этого пути. Недостойный муж просит извинить его косный язык за неспособность передать те помыслы, кои привели его сюда, и донести их до ушей старейших, коих почитает он.

Нойл удивленно посмотрел на Крайта.

– Но разве можно идти по пути, заваленному камнями и корягами? Разве не должны идущие впереди расчистить его, дабы облегчить путь идущим сзади? Крайт метнулся взглядом по старейшинам. Удивлялся не только Нойл. А он в свое время в Академии считал риторику самым бесполезным предметом.

– Преодолевая трудности, становишься достойным достигнуть цели, наставительно произнес оправившийся Нойл. – Нет чести пройти по широкой, ухоженной дороге. Лишь в конце тернистой, полной искусов и опасностей тропы лежит истинная награда.

– Но разве не должны сильные показать эту тропу слабым? И разве не должны они защитить дорогу от пытающихся ее уничтожить? – Крайт вздрогнул. Внезапный разряд боли, вспыхнувший в голове, тонкими ручейками просочился в спину и дальше, по всему телу. Это просыпался Гунга. – Великий Праотец завещал не желать чужого, но разве не завещал он также и защищать свое?

– Мы это делаем. И чужаки, со злобой и ненавистью входящие в наши леса, знают силу гнева сынов Великого Праотца…

– Все так, – перебил Крайт, – но этого недостаточно. Вы отсекаете головы змея, но на месте каждой отсеченной вырастают две новые. Надо поразить змея в сердце, как это сделал Великий Праотец в битве с Сихурданапом, чтобы навсегда покончить с сочащейся из него скверной.

– Это верно. – Нойл кивнул. – Но известно также, что Сихурданап восстал из мертвых на седьмой день после битвы. Не создадим ли мы другого, еще более страшного змея взамен убитого?