— Старшина-рулевой, — сказал Хорнблауэр. — Встаньте на бизань-руслень с тросом и выловите это весло.

Весло оказалось самое обычное. Кожаная манжета потерта — оно явно не новое. С другой стороны, кожа не совсем намокла, значит, весло недолго пробыло в воде — минуты, а не дни. На вальке было выжжено «27», и это заставило Хорнблауэра вглядеться попристальнее. Нижняя палочка у семерки перечеркнута. Ни один англичанин не напишет так цифру 7. А вот на континенте так пишут все — датчане, шведы и норвежцы, русские и прусаки — жители нейтральных или союзных Англии государств. Но французы или немцы, враги Англии, пишут семерку так же.

И он действительно слышал что-то, похожее на выстрел. Весло и выстрел составляли труднообъяснимую комбинацию — если они, конечно, связаны между собой. Хорнблауэр по-прежнему держал в руке часы. Выстрел — если это был выстрел — прозвучал как раз перед тем, как он скомандовал отдыхать, семь или восемь минут назад. Скорость отлива два узла. Если выстрел заставил кого-то выронить весло, это произошло примерно в четверти мили — в двух кабельтовых — по направлению отлива. Старшина-рулевой, по-прежнему держа весло, удивленно смотрел на Хорнблауэра, Джонс ожидал следующего приказа. Хорнблауэру захотелось оставить непонятное происшествие без внимания.

Однако он — королевский офицер и обязан разобраться с любым необъяснимым явлением на море. Он заколебался. Туман очень густой. Если отправить шлюпку, она непременно заблудится. Хорнблауэру приходилось в шлюпке искать в тумане путь на якорной стоянке. Значит, отправляться должен он. Ему чуть не стало дурно, когда он представил, как блуждает в тумане — он запросто может опозориться перед всей командой. С другой стороны, шагать в нетерпении по палубе, ожидая, когда вернется шлюпка, было бы еще мучительней.

— Мистер Джонс, — сказал он, — спустите мою гичку

— Есть, сэр, — с нескрываемым изумлением отозвалси Джонс.

Хорнблауэр подошел к нактоузу и посмотрел, куда указывает нос корабля. Он снял отсчет как можно тщательнее заботясь не только о своих спокойствии и безопасности, но и о своей репутации. Норд-тень-ост и полрумба к осту. Поскольку корабль стоит на якоре, носом к отливу, можно точно сказать, что оттуда и приплыло весло.

— Будьте любезны, мистер Джонс, мне понадобится в гичку хороший компас.

— Есть, сэр.

Хорнблауэр заколебался. Надо было отдать последний решительный приказ, после которого всем станет ясно, что он ожидает встретить в тумане нечто серьезное. Но не отдать этот приказ значило бы отцедить комара и проглотить верблюда. Если он действительно слышал выстрел, значит где-то произошла стычка, и, возможно, придется хотя бы припугнуть их.

— Пистолеты и абордажные сабли для команды гички пожалуйста, мистер Джонс.

— Есть, сэр, — сказал мистер Джонс таким тоном, словно ничто уже не способно его удивить.

Спускаясь в шлюпку, Хорнблауэр обернулся.

— Я засек время, мистер Джонс. Постарайтесь подвесить марса-рей за полчаса — я вернусь раньше.

— Есть, сэр.

Матросы снова забегали, а Хорнблауэр уселся на кормовое сиденье шлюпки.

— Я возьму руль, — сказал он рулевому. — Весла на воду. Он провел шлюпку вдоль «Атропы», последний раз взглянул на ее нос, бушприт и ватерштаг, затем их поглотил туман. Гичка оказалась в крохотном мирке, ограниченном стенами тумана. Шум ведущихся на корабле работ быстро стих.

— Гребите ровно! — приказал Хорнблауэр. Если шлюпка не будет идти совершенно прямо, через десять секунд компас покажет в противоположную сторону. Курс норд-тень-ост и полрумба к осту.

— Семнадцать, — считал Хорнблауэр. — Восемнадцать. Девятнадцать.

Он считал гребки — так можно приблизительно оценить пройденное расстояние. Семнадцать футов гребок, четверть мили — чуть меньше двух сотен гребков. Но надо учитывать скорость отлива. Значит, около пятисот гребков. Все это очень приблизительно, но в таком дурацком предприятии ни одна предосторожность не будет излишней.

— Семьдесят четыре, семьдесят пять, — считал Хорнблоуэр, не отрываясь от компаса.

Несмотря на сильное отливное течение, поверхность рд была гладкой, как стекло — весла, поднимаясь, оставляли на ее поверхности водовороты.

— Двести, — сказал Хорнблауэр и вдруг испугался, что сбился со счета и уже триста.

Весла монотонно скрипели в уключинах.

— Смотрите по сторонам, — велел Хорнблауэр рулевому — Если что-нибудь увидите, скажите мне. Двести шестьдесят четыре.