— Мистер Джонс! Обтянуть шкоты на крюйселе!

Наполнив ветром крюйсель, «Атропа» нагонит флагман.

— У брасов стоять!

Обезветривая время от времени крюйсель можно будет поддерживать ту же скорость, что и флагман. Хорнблауэр почувствовал ветер на тыльной стороне шеи. Он посмотрел на вымпел и на флагман. «Атропа» была в точности с наветренной стороны от флагмана, в двух кабельтовых от него.

— Мистер Джонс! Можете начинать салют. Пятнадцать выстрелов вице-адмиралу, шестнадцать минут.

Достаточно времени, чтоб придти в себя и унять сердцебиение. Теперь «Атропа» — часть средиземноморского флота, самая маленькая, самая незначительная его часть. Хорнблауэр глядел на огромные корабли — двух, трехпалубные, стопушечные, семидесятичетырехпушечные. Эти корабли сражались при Трафальгаре, это они ревом своей канонады не дали Бонапарту пригубить чашу с пьянящим напитком мирового господства, которую тот уже подносил к устам. На дальнем, не видимом отсюда побережье шагают армии, сажают на престол и свергают с тронов королей, но судьбу мира в конце концов решают эти корабли — пока их команды сохраняют свое уменье, пока готовы переносить тяготы и опасности, пока английское правительство остается твердым и безбоязненным.

— Наши позывные, сэр. «Флагман „Атропе“. Добро пожаловать».

— Ответьте флагману: «Почтительно приветствую».

Ловкие руки быстро орудовали на сигнальных фалах.

— Сигнальте: «Атропа» флагману. Имею на борту депеши и письма для флота».

— Флагман подтверждает, сэр.

— Флагман опять сигналит, — объявил Стил. Стоя с наветренной стороны, он видел в подзорную трубу шканцы флагмана, и хотя они кренились в противоположную от него сторону, различил, как сигнальный старшина привязывает к фалам новые флажки. Темные комки взлетели на нок рея и паспустились пестрыми флажками.

— Общий сигнал. «Лечь в дрейф на правом галсе».

— Подтвердите, мистер Джонс! Нижние прямые паруса на гитовы!

Хорнблауэр следил за матросами у гитов-талей и бак-горденей, за матросами у галсов и шкотов.

— Сигнал спущен, сэр.

Хорнблауэр видел.

— Обстените крюйсель. Приведите к ветру.

Стоило «Атропе» прекратить борьбу с ветром, покориться, и она пошла легко, как девушка, которая, устав сопротивляться, покорилась настойчивым ласкам влюбленного юноши. Но сейчас не до сентиментальных сравнений: флагман опять сигналит.

— Общий сигнал. «Пришлите на — наши позывные — за почтой».

— Мистер Карслейк! Немедленно вытащите на палубу мешки с почтой. Сейчас с каждого корабля подойдетпошлюпке.

По крайней мере месяц — а то и два — эскадра ничего не получала из Англии. Ни газеты, ни весточки. Возможно, на многих кораблях еще не видели газет с сообщениями о победе, одержанной ими при Трафальгаре четыре месяца назад. «Атропа» внесла некоторое разнообразие в тоскливую жизнь отрезанной от всего мира эскадры. Сейчас шлюпки заспешат так быстро, как только смогут нести их весла или паруса, за жалостно-тощими мешками с почтой.

Еще сигнал.

— Наши позывные, сэр. «Флагман „Атропе“. Доложитесь».

— Спустите мою гичку.

На Хорнблауэре был более потертый из двух его сюртуков. Когда он сбежал вниз за пакетом с депешами, у него еще осталось время переменить сюртук, пригладить гребнем волосы и поправить галстук. На палубе он оказался в ту минуту, когда гичка коснулась воды. Матросы, рьяно налегавшие на весла, быстро доставили его на флагман. Сбоку от корабля у самой воды, покачивалось подвесное сиденье-беседка. Волны почти лизали его, набегая, в следующую секунду они откатывали, и беседка оказывалась высоко над водой. Надо было точно рассчитать, когда в нее перелезть. Неприятный момент наступил, когда Хорнблауэр повис на руках, а гичка начала уходить из-под ног. Он изловчился, сел, и беседка взмыла ввысь — это матросы наверху налегли на тали. Как только голова Хорнблауэра поравнялась с главной палубой, засвистели дудки. Беседка опустилась на палубу. Хорнблауэр соскочил с нее, держа руку у полей шляпы.

Палуба была бела, как бумага, как рубахи и перчатки фалрепных. Позолота сверкала на солнце, концы веревок были украшены изящнейшей турецкой оплеткой. Едва ли яхта самого короля отделана лучше, чем шканцы «Океана» — так и должен выглядеть флагман победоносного адмирала. Не следовало забывать однако, что предыдущий флагман Коллингвуда — «Державный Властелин» при Трафальгаре превратился в остов без единой мачты, с четырьмя сотнями убитых и раненых на борту.

Вахтенный лейтенант был в белых штанах без единого пятнышка, без единой складочки, его подзорная труба сверкала начищенной медью, а пуговицы на идеально подогнанном сюртуке вспыхивали от солнца. Хорнблауэру подумалось, что нелегко поддерживать такой образцовый вид на обычном корабле. Служа на флагмане, можно быстрее получить повышение, но «в этой постели из роз немало скрыто шипов». Флаг-капитан, Ротергем — его имя упоминалось в сотнях отчетов о Трафальгаре — и флаг-адъютант выглядели так же нарядно. Они приветствовали Хорнблауэра.

— Его сиятельство ожидает вас внизу, сэр, — сказал флаг-адъютант. — Будьте любезны пройти сюда.

В большой каюте внизу Коллингвуд пожал Хорнблауэру руку. Адмирал был высок, сутул и приветлив. Он с жаром выхватил у Хорнблауэра пакеты, посмотрел, кем они подписаны, одни оставил у себя, другие отдал секретарю и уже собирался сломать печати, но вспомнил про свои манеры.

— Садитесь, пожалуйста, капитан. Харнес, стакан мадеры капитану Хорнблауэру. Или марсалы, хорошая марсала, рекомендую вам, сэр. Попрошу вас ненадолго извинить меня. Вы поймете, если я скажу, что это письма от моей жены.