– Совершенно верно!

– Вот центральный зал с алтарем. А это Комнаты Сторон Света. Северная, Западная, Южная...

– Какие все-таки нелепые названия, - покачал головой профессор.

– Строго говоря, они действительно указывают на стороны света, - скривил губы Хеллборн.
– Это всего лишь Фрэнсисберг, а не Скоттенбург.

– Неважно. Смотри дальше!

– Где ЭТО находилось?
– прошептал лейтенант.

– В Северной комнате, - тоном римского триумфатора поведал Лайнбрейкер.

– Но ведь это идеальный цилиндр!
– воскликнул альбионец.
– Где именно в комнате он находился?!

– Джеймс, ты шутишь?! Не узнаешь?! Это ведь основание базальтовой колонны! Якобы несущей колонны! Когдя я сдвинул этот блок в сторону, колонна принялась торчать из потолка как сталактит! Ты понимаешь?! Поколения археологов и грабителей могил проходили рядом - и никому в голову не пришло! Да и мне тоже, по совести сказать. Все произошло совершенно случайно. Если бы я не споткнулся...

– Не вы ли говорили мне, что в истории нет места случайностям?
– Глаза Хеллборна были готовы сожрать фотографию.
– Это судьба, профессор.

– Случайности, судьба...
– отмахнулся Лайнбрейкер.
– Всего лишь противоположные концы одного и того же кластера темных суеверий... Правда, красиво?

– Да, как будто большая черная монетка...

– Хороша Монетка!
– воскликнул профессор.
– Диаметр почти два фута, толщина - около пяти дюймов! Сколько она весит?... Надо будет в таблицу заглянуть, плотность черного альбионского базальта...

– И золотые буквы...
– продолжал Джеймс.
– Латинские буквы, профессор!!! Что это за язык? я не узнаю его...

– Гэльский, - спокойно отвечал профессор.

– Гэльский?!

– Всего лишь гэльский, мальчик мой. Мне пришлось немного покопаться в словарях. Это не литературный язык, какой-то простонародный средневековый диалект. Словарь всего лишь помог мне узнать его, но не прочитать.

– Конечно, почему бы и нет?
– кивнул Хеллборн.
– Среди отцов-основателей не было недостатка в ирландцах. Взять хотя бы соратников веселой принцессы Грейс... Они не сразу смешались с настоящими англичанами...

– Этот человек хотел максимально запутать тех, кто отыщет... Монетку, и ему это удалось! Смешно сказать, - и профессор натужно рассмеялся, как бы придавая дополнительный вес своим словам, - я читаю Вергилия и Платона в подлиннике, свободно говорю на дюжине индейских и китайских диалектов, но совершенно не знаком с языком народа, живущего фактически в окрестностях Лондона! Особенно если сравнивать с моими оппонентами в годы Королевских тибетанских стрелков...

– Но ведь в Британии будет нетрудно найти специалиста по гэльскому языку?
– лейтенант наконец-то оторвался от фотографии.

– Конечно, но ты ведь понимаешь, я не хотел делиться ТАКОЙ находкой с первым встречным! Ты вообще первый человек на планете, кому я о ней рассказал! Но через два дня из Дублина возвращается мой старый друг, профессор Стэнхоуп...

– Друг?! Вы же с ним как собака с кошкой... простите, сэр...

– Друг, враг - какая разница?! Он настоящий ученый и умеет признавать свои ошибки. А кроме того, этот сукин сын свободно владеет всеми языками Британских островов, даже мертвыми, от шетландского до романо-артурианского... Старый черт Вилли Стэнхоуп еще не знает, какой сюрприз его ждет! Да он на потолок без стремянки полезет! Жду не дождусь, это будет незабываемое зрелище!...

– А Монетка? Наша Розеттская Монетка, сэр? Где она?!
– привстал Хеллборн.

– Я задвинул ее на место, - просто ответил профессор.
– Она спокойно пролежит там еще много лет. Хотя, много лет - это лишнее. Ты ведь возвращаешься домой? Вот сразу и забери ее. Я на тебя надеюсь. Вашим чиновникам из Министерства Древностей я не очень-то доверяю, - поморщился Лайнбрейкер.
– Они политики, а не ученые.

– А другие колонны? Вдруг...
– начал было альбионец.

– Нет, я проверил все, - отрицательно качнул головой профессор.
– Сплошной камень. Только эта. Но ты вообще понимаешь, что это значит?!

Хеллборн ударил его дважды.

Несильно, но почти без паузы, и по определенным точкам на груди. Старик даже не успел ничего понять. Просто мягко опустился на пол.

Вот и все. Вернулся домой с приема, налил себе стакан апельсинового сока перед сном, а тут сердце не выдержало. Сколько лет ему было? Семьдесят семь? Нет, семьдесят восемь. День рождения был два месяца назад. Спи спокойно, тибетанский стрелок.