Липкой лентой Мартин приклеил бумажки к левому бедру и покатил на велосипеде домой, в Мансур.

При свете неровно горевшей свечи Мартин прочел все три сообщения. Они оказались одинаковыми. Иерихон жив, здоров, у него все в порядке. Он готов возобновить работу на западные державы; насколько он понял, теперь получателями информации будут британцы и американцы. Но работать стало неизмеримо сложнее и опаснее; соответственно должна возрасти и плата за информацию. Иерихон ждал согласия на свои требования и перечень интересующих Запад вопросов.

Мартин сжег все три письма Иерихона, а пепел истолок в порошок. Он уже знал ответы на оба вопроса. Лэнгли готово было платить щедро, очень щедро, лишь бы информация была надежной и ценной. Что же касается перечня вопросов, то их Мартин знал наизусть. Запад интересовало настроение Саддама, его стратегическая концепция, а также расположение главных командных пунктов и центров по производству оружия массового поражения.

Перед рассветом Мартин сообщил в Эр-Рияд:

Десятого ноября, вернувшись в свой крохотный, заваленный книгами и рукописями кабинет в Школе востоковедения и африканистики, доктор Терри Мартин обнаружил на столе квадратную записку.

Ему звонил мистер Пламмер; он сказал, что доктору Мартину известен номер его телефона и он догадается, о чем мистер Пламмер хотел бы с ним поговорить. Краткость записки свидетельствовала о том, что мисс Уэрдзуорт была обижена. Она относилась к «своим» ученым, как к малым детям, нуждающимся в постоянной опеке, и считала само собой разумеющимся, что должна быть в курсе всех их дел; поэтому мисс Уэрдзуорт не одобряла поведение тех, кто отказывался сообщить, по какому вопросу он звонит.

Давно начался осенний семестр, и Терри Мартин, которому пришлось взять на себя целую армию студентов-первокурсников, почти забыл о своем разговоре с директором арабского отдела Управления правительственной связи.

Мартин набрал номер телефона Пламмера, но оказалось, что тот ушел на обед, а потом у Мартина до четырех часов были лекции. Лишь в пять часов, когда Мартин уже собрался домой, ему удалось застать Пламмера в Глостершире.

– Ах, да, – сказал Пламмер. – Помните, вы просили сообщать вам обо всем необычном, о том, что на первый взгляд кажется бессмысленным? Так вот, вчера наш филиал на Кипре перехватил странный разговор, который, возможно, покажется вам интересным. Если хотите, можете послушать.

– Здесь, в Лондоне? – спросил Мартин.

– Нет, боюсь, в Лондоне это невозможно. Конечно, перехват записан на пленку, но, честно говоря, вам нужно было бы послушать воспроизведение у нас, с тем усилением, которое могут дать наши машины. На обычном магнитофоне вы никогда не добьетесь такого качества. Разговор здорово заглушен, поэтому даже мои арабисты не могут в нем как следует разобраться.

Всю рабочую неделю и Мартин и Пламмер были заняты. В конце концов Мартин согласился приехать в Глостершир в воскресенье, и Пламмер пригласил его на ленч во «вполне приличный маленький паб примерно в миле от офиса».

В ярко освещенном пабе никто не обратил внимания на Мартина и Пламмера, никто не поднял удивленно брови при появлении двух мужчин в твидовых пиджаках. Они заказали себе обычный воскресный ленч: жареную говядину и йоркширский пудинг.

– Мы не знаем, кто говорит и с кем, – объяснил Пламмер, – но совершенно очевидно, что оба собеседника занимают очень высокое положение. По каким-то причинам первый иракец воспользовался открытой линией телефонной связи. Как выяснилось из разговора, он только что вернулся из командировки в штаб-квартиру иракских войск в Кувейте. Возможно, он говорил из автомобиля. Нам известно, что разговор велся не по сети армейской связи; значит, второй человек, тот, кому звонили, скорее всего не военный. Возможно, какой-то высший чиновник.

Официантка принесла мясо с жареным картофелем и пастернаком, и Пламмер замолчал. Когда они снова остались одни в своем уютном угловом кабинете, он продолжил:

– Судя по всему, первый иракец выражал свое мнение по поводу сообщений иракских ВВС о том, что американские и британские истребители все чаще и чаще крутятся у иракских границ, провоцируя противовоздушную оборону Ирака, а в последнюю минуту улетают.

Мартин кивнул. Он слышал о такой тактике. Ее целью было держать в постоянном напряжении иракскую противовоздушную оборону и вынуждать ее реагировать на ложные атаки. Таким образом иракцы «засвечивали» свои радары и ракетные установки типа «земля-воздух», и их тут же засекали АВАКСы, круглосуточно кружившие над заливом.

– Первый упомянул о «бени эль кальбах», то есть о «собачьих детях» – так они называют американцев, а второй больше слушал, в ответ только посмеивался и вскользь заметил, что Ирак не должен отвечать на такие провокации, потому что они направлены только на то, чтобы выявить их систему обороны. Потом первый сказал что-то такое, чего мы не можем понять. В этот момент усилились помехи, электростатические или какие другие. Большую часть разговора мы смогли очистить от помех, но эти слова первый иракец скорее пробормотал, чем сказал. Как бы то ни было, второго иракца это чрезвычайно разозлило; он сказал, чтобы его собеседник заткнулся, и бросил трубку. Больше того, второй иракец, который, как мы считаем, говорил из Багдада, первым прервал связь. Мне бы хотелось, чтобы вы сами послушали две последних фразы.