— Признайся в своих слабостях перед Господом. Отрекись от тех, кто уводит тебя с пути истинного, и посвяти свою жизнь покаянию.

— Да, — ответила Молли и кивнула.

— Я стремлюсь спасти тебя, но и ты должна помогать мне, Молли, — продолжал Вейд. — Ты готова посвятить себя церкви?

— Готова.

— Ты готова принести жертвы, требуемые для служения?

Я поежилась. Мы что, на жутком обряде посвящения?

— Да, — прошептала Молли.

— Отбросить прочь мирскую тщету в знак своей преданности?

— Да, — приглушенно сказала она.

Вейд приблизился к Молли и встал над ней, словно палач. Он что-то держал в руке: свет от витражного окна упал на поверхность металла, и я поняла, что это ножницы!

— Когда мы одолеваем искушения плоти, мы можем обрести истинную свободу.

Вейд взял косу Молли и взвесил ее на ладони. Неужели Молли позволит ему такое издевательство? Без косметики выделялись ее веснушки. Она напоминала ребенка. Я покосилась на Гэбриэла. Он будто окаменел.

— Оставь ее, — проговорил Габриэл, и его голос эхом отлетел от стен часовни.

Вейд, застигнутый врасплох, отпрянул в сторону. Увидев меня, он справился с испугом, но присутствие Гэбриэла его снова напрягло.

— Кто ты? — прорычал Вейд и повернулся к Молли. — Ты проболталась?

— Нет, — произнесла Молли и, вся дрожа, с трудом поднялась на ноги. — Я… Я…

И неожиданно Гэбриэл назвал ее по имени — просто печально ее окликнул. Молли прорвало. Она сделала несколько неуверенных шагов, побежала к Гэбриэлу, припала к его груди и разрыдалась.

Вейд беспомощно поднял руки вверх. Гэбриэл бережно гладил Молли по волосам.

— Что он с тобой сделал? — проговорил мой брат.

— Молитва и пост приближают нас к Богу! — заорал Вейд, пытаясь оправдаться. — И тогда Он открывает нам Свой истинный промысел, как Даниилу.

— Даниил был пророком, болван, — заявила я.

— Бет, хватит. Оскорбления ни к чему.

— Он ненормальный!

— У него просто жуткая каша в голове, — уточнил Гэбриэл. — Путь к Богу каждый находит сам. — Вейд, ты не можешь насильно навязать свое мнение.

Молли посмотрела на Гэбриэла. Кончик ее носа покраснел.

— Я хотела искупить мои прежние грехи, потому что поняла: ты не мог полюбить меня именно из-за этого.

Гэбриэл на секунду зажмурился.

— Молли, грехи искупают, изменяя свою жизнь по своему почину.

— Посещение церкви делает тебя христианином не больше, чем сидение в гараже под машиной, — процитировала я из книжки, которую на днях прочла.

— Молли! — взвыл Вейд. — Ты грешница! Ты порочна, а я способен тебя очистить.

— Только Христос способен очистить душу! — прокричала я. — А у тебя — мания величия!

— Кто ты такой, чтобы судить ее? — осведомился Гэбриэл, в упор уставившись на Вейда. — Ты точно такой же грешник, как и остальные.

— Она женщина, — заартачился Вейд. — А значит, она порочна и похотлива по самой своей природе. Ева ввела мужчину во грех. Я праведнее ее.

— Неужели? — хмыкнул Гэбриэл. — Забавное толкование.

— Молли, опомнись, — не унимался Вейд. — Я люблю тебя.

— Не смеши меня, — фыркнула я.

— Ты… — Гэбриэл наставил на Вейда указательный палец. — Если я еще хоть раз услышу, что ты с ней заговоришь, отвечать будешь передо мной. Ясно?

— А кем ты себя считаешь? — горделиво парировал Вейд.

Мой брат слегка улыбнулся. Лампочки замигали, задребезжали оконные рамы. Двери часовни распахнулись под мощным порывом ветра, окутавшим Гэбриэла.

— Ты даже представить себе не можешь.

Вейд попятился. Члены маленькой общины ахнули, ощутив величие Гэбриэла. А он коснулся металлической заколки на косе Молли. Она не шевелилась, пока Гэбриэл распускал ее пышные волосы, которые рассыпались медно-рыжим водопадом. А потом мы, не говоря ни слова, торопливо вывели ее из часовни.

— А мы с ним собирались пожениться, — всхлипывала Молли, усаживаясь в джип.

— При чем здесь любовь? Он жаждал власти над тобой, — вымолвил Гэбриэл.

— Почему я не умею выбирать парней?

— С каждым бывает, — отозвался Гэбриэл.

Он явно включил в число ошибающихся себя. Прежний Гэбриэл сказал бы, что человеку свойственно оступаться, но на сей раз он уже не смотрел на нас издалека — из своих заоблачных далей. Он находился рядом с нами.

— Точно? — и Молли скомкала платок, который ей вручил мой брат. — Ты меня не осуждаешь?