Тот альфовец, которого Леонард Эрикович назвал Соколом, недовольным голосом проворчал:

— Зря вы так, Викинг, я бы и сам с ним разобрался.

Викинг печально улыбнулся и со вздохом сказал:

— Сокол, наши ребята никогда не занимаются мокрыми делами и тебе это прекрасно известно. Даже странно, что ты, вдруг, стал таким кровожадным.

Поднимаясь со стула, Сокол сказал злым голосом:

— А с того, Викинг, что из-за точно такого вот фотографа я потерял в Чечне семерых отличных парней. Тот тоже, между прочим, производил съёмку из-за угла по приказу своей редакции. А потом эти мрази ещё удивляются, почему это профессия репортёра такая опасная? Жаль только, что этот ублюдок теперь постоянно на виду.

Окопался гад, в Израиле, а ты меня к нему первый на пистолетный выстрел не подпустишь.

Леонард Эрикович встал, похлопал парня по плечу и сказал:

— Вот потому-то пусть с этим наглым типом теперь занимаются ребята из ФСБ, Сокол.

Мне жаль твоих ребят, но тебя жаль ещё больше, а потому лучше забудь о мести. Ну, а с этим подонком всё ясно. Судя по всему это матёрая вражина, настоящий изменник родины, а не какой-то там зарвавшийся стрингер. Ладно, парни, уводите его и сдавайте органам вместе со всем его барахлом. Относительно подобного стечения обстоятельств президент отдал такой приказ, — устранять опасность немедленно и жестко.

— Ясное дело, допросить с пристрастием и всадить пулю в его тупую башку. — Со злостью сказал второй парень из службы безопасности вставая со стула и беря под руку задержанного фотокорреспондента — Ну, пошли, фотограф Агентства Национальной Безопасности. Да, парень, подвела тебя жадность. Ну, ты сам выбрал свою судьбу, никто тебя не заставлял врагу продаваться.

— Стойте, стойте! — Завопил фотокорреспондент — Я же не знал! Этот господин Стюарт представился мне, как представитель информационного агентства «Рейтер».

Что я, один что ли для него фотоснимки делаю? На него многие фотографы работают.

— Да, да, многие! — Воскликнул Сокол беря господина Мытникова за руку с другой стороны — А ещё многие фотографы снимают, как всякие уроды насилуют в нашей стране малолеток и потом тоже продают эти снимки. Ими весь Интернет уже заполнен.

Такие же ублюдки, как и ты, между прочим, но тебе повезло меньше, чем им. На их деятельность у нас в стране ещё не написано закона, зато тебя вместе с тем америкосом без всякого закона в одной печи сожгут и уж ты поверь, мне тебя даже не жалко и единственное, о чём я сожалею, так это о том, что о твоём подвиге на информационном фронте войны против России, так никто и не узнает, как и о твоей смерти, паскуда.

Сотрудники безопасности компании «Сибирь-Ойл» вытащили примолкшего от этих слов фотокорреспондента из комнаты, их товарищи, державшие в руках вещественные доказательства тоже и эксперт службы безопасности спросил:

— Лео, это правда, что президент отдал такой приказ?

— Правда. — Сурово сказал, как отрезал, Макс — Женя, извини, но ты сам понимаешь, Лёнчик сделал всё, чтобы спасти этому уроду жизнь, но он и его достал дальше некуда. Да, к тому же у него всё равно ничего не получилось бы. Фээсбэшники его у нас всё равно забрали бы и эта съёмка вышла бы ему боком. Правда, благодаря Викингу он теперь уже не станет запираться и как знать, может быть они его всё же не пустят в расход.

Они вышли из комнаты и направились наверх. Эксперт пошел в свой отдел, а Леонард Эрикович и Максим Данилович поднялись на седьмой этаж. Там президент компании ещё раз поздравил всех своих друзей с победой и приказал всем немедленно ехать домой и ждать его там. Им предстояло жить под одной крышей минимум три месяца и всё это время избегать общения не только с прессой, но даже с членами правительства и особенно с конкурентами. Сделка ещё не вошла в ту фазу, когда уже ничто не сможет помещать её развитию. Самому Леониду Эриковичу ещё предстояло ехать с ангольцами на авиабазу в Чкаловске, где приземлился их самолёт. Принять гостей было полбеды. Их нужно было ещё и отправить так, чтобы они благополучно вернулись в Анголу, но это была уже не только его задача.

Ближе к вечеру президент компании «Сибирь-Ойл» сел в неброского вида бронированный джип и в сопровождении всего лишь одной машины с телохранителями поехал в Чкаловск. Он сидел на заднем сиденье и смотрел, как за окном сгущаются сумерки. Была поздняя осень, но снег ещё только изредка срывался с неба. Низкое свинцовое небо, как бы придавило Москву всей своей массой, из-за чего Леонарду Эриковичу было как-то грустно. Он любил яркий солнечный свет и частенько скучал по Анголе. Там солнце светило всё-таки намного ярче или он просто был тогда моложе. Впрочем он и сейчас чувствовал молодым и полным сил мужчиной. Страна на его взгляд стала понемногу выправляться, вот только его иногда одолевали сомнения, не слишком ли поздно? Ну, и ещё его очень волновал такой вопрос, а не слишком ли медленно поднимается экономика? Ответов на оба этих вопроса у него не было, хотя он являлся далеко не самым последним человеком в России и от него зависели многие люди.

Он и его партнёры были не лучше и не хуже некоторой части тех российских бизнесменов, чьи имена были тесно связаны с периодом хищнической ваучерной приватизации. Леонард Эрикович не испытывал никаких угрызений совести за те деньги, которые они получили от продажи алмазов. В конце концов они все были потрачены на покупку крупного нефтедобывающего объединения. Причём купили они его в тот момент, когда страна особенно остро нуждалась в деньгах, а не сладких посулах. После этого им пришлось здорово извернуться, чтобы поднять рухнувшее предприятие и начать качать нефть. Помогло же им то, что деньги их оффшорной компании не простаивали без дела и принесли им хорошую прибыль.