И в то же время для греков, для которых был характерен агональный дух, соревновательный дух, те победы, которые были одержаны, создали волну необычайного подъёма. Если победу при Марафоне они считали чудом, то потом, спустя 10 лет, когда они били персов, во много раз их превосходящих, они знали, что так и должно быть. У них появился кураж. У них появилась уверенность в собственных силах.

Кстати говоря, именно с этого момента появляется, я бы сказал, некоторое негативное явление. Тогда, пожалуй, впервые, хотя и глухо, начинает появляться идея о превосходстве греков вообще над другими. Не у всех, но появляются настроения, что эти варвары, они какие-то такие нехорошие. Раньше варвар – это негрек, теперь варвар – это те, которые хуже. Даже самые лучшие из них, из варваров – персы – и даже они хуже нас. Так что мы – лучшие. Но потом исторические обстоятельства поставили всё на свои места.

Эти победы, повторяю, сыграли очень важную позитивную роль. И прежде всего одним из важных факторов побед, которые греки одержали, было то, что они смогли объединиться. Пускай не все полисы, но значительная часть греческих полисов смогла в эпоху опасности объединить свои все усилия.

Грекам было замечательно жить маленьким полисом, воевать друг с другом, потому что они все были одинаково маленькие. Здесь же впервые пришлось столкнуться с очень грозной, сильной, действительной опасностью, и они смогли победить несмотря на все внутренние противоречия. И здесь сыграли свою роль блестящие политики той эпохи, которые смогли забыть распри между собой, которые не захотели использовать персидскую угрозу для решения каких-то своих сиюминутных проблем. И они смогли объединиться, и именно только благодаря объединению усилий они этих персов и смогли победить.

И именно эти победы породили очень важную проблему. Эти победы доказали, что Греция может побеждать только объединившись. То есть на повестку дня встал важнейший вопрос, вопрос политического объединения греческих полисов. Объединение как необходимость. Дело в том, что, даже разбив Персию во многих сражениях (вот в 449 году они заключили мир), греки никуда от этой Персии не уплыли, они не открыли Америку и не переселились туда.

Персидская держава будет существовать ещё больше ста лет (только Александр Македонский прекратит её существование), и существование этого восточного опасного соседа, который нависал постоянное над Грецией, создавал у греков, не смотря на всю первоначальную эйфорию, правильное ощущение опасности. Они чётко осознавали, что только усилия, совместные усилия могут каким-то образом сохранить их самих, сохранить их образ жизни, сохранить их политический строй, сохранить их как таковых, их как граждан. Поэтому очень важной тенденцией V века это была тенденция к политическому объединению.

И в то же время именно становление и развитие греческого полиса, и особенно создание афинской демократии, означало создание крепких гражданских корпоративных организмов. Греческие полисы были сами по себе сильны только лишь потому, что это был коллектив. Каждый греческий полис (500 человек, 30 000 человек) – это коллектив. Каждый гражданский коллектив – это есть коллектив людей, скреплённых совместной идеей обороны против всего мира.

Что такое демократия? Демократия может существовать только внутри государства. Не бывает межгосударственной демократии, её в принципе быть не может. Там не может быть принципов равенства, выборов и т.д. На международной арене всегда побеждает сильный. Никакой справедливости там быть не может. Кстати, это прекрасно доказали основатели демократического режима афиняне: они расправлялись со всеми. Самые демократические слои подавляли любого, кто выступал не против демократии, а против их государства. Это разные уровни: государственные интересы – это одно, а демократия у нас только внутри.

Чем был и хорош и нехорош полис? Полис не мог превратиться ни во что иное. Полис не мог объединиться с другим полисом. Полис не мог объединиться с другими полисами. Понятие гражданства, которое впитывалось с самого начала, с молоком матери, предполагало мою исключительность. Вот я афинянин и всё. Ну да, мы можем с нашими соседями повоевать против персов. Война закончилась – я опять афинянин. Да и во время войны я афинянин. Вся моя жизнь, реализация моих возможностей возможна только в моём государстве – за это государство я и буду драть глотку. Что значит объединиться? Это что, я растворюсь с другими? Я что, должен стать гражданином другого полиса? Или, скажем, высокоразвитый какой-нибудь полис должен включить в состав себя какой-то более слабый полис и делиться своими правами с гражданами другого полиса? Это невозможно.

Невозможность полиса превратиться во что-либо иное, более крупное – это основная проблема. И здесь столкнулись эти две тенденции: необходимость политического объединения всей Греции и невозможность греческого полиса объединиться. Данная модель человеческого сообщества не предполагала создания на его базе чего-то другого. Таким образом, основное, что характеризует V – IV век – борьба двух тенденций. Тенденция к объединению нашла своё выражение в том, что греки стали создавать военно-политические союзы. Это не государство, это союз государств.

Ещё в VI веке возник Пелопонесский союз, который возглавила Спарта. И фактически Спарта доминировала на Пелопоннесе. В ходе борьбы с персами возникает первый Афинский морской союз. Причём этот первый Афинский морской союз был за всю историю Греции самым мощным объединением. В период максимального расцвета туда входило более 170 государств, которые большей частью находились на островах Эгейского моря и в Западной Малой Азии. Причём эти объединения фактически подошли к решению очень важной проблемы. Когда были два таких центра притяжения, естественно, на повестке дня становился вопрос: теперь кто из них, Спарта или Афины, возглавит всю остальную Грецию.