Квину это далось легче, чем ему, хотя тот был на четыреста лет старше.

Даже после того, как Эш пообещал заплатить такую цену, дав честное слово, его ангел отказался что-либо обещать в ответ.

«Посмотрим», – сказала она.

Была ли на свете более прекрасная дама, не знающая милосердия[2].

Между тем, ему не разрешалось видеть ее даже тогда, когда она жила во Временном Убежище Сан-Францизско. Это заставило его лишь больше думать о ней, о ее огромном рвении ко всему неизведанному, ее храбрости перед лицом опасности, ее доброте. Остроте ума, рождающей задорные перепалки. Или ее глазах, синих, как шпорник[3], смотрящих с интересом, гневом, либо волнением. Заостренной, как у котенка, форме лица. Длинных руках и ногах, загорелых от частой работы на улице…

Было бы лучше не думать о таких вещах, но этому очень трудно помешать. Ее тепло, ее запах… Но он не мог позволить себе отвлекаться, потому что Мэри-Линетт после нескольких лет, проведенных во Временном Убежище, наконец решила, что Апокалипсис не придет, и уехала учиться в колледж. В самом деле, он только что думал о запросе аудиенции у ее Высочества, чтобы узнать, сколько она могла принять в нем теперь. Она могла бы даже… если бы он открыл ей душу, пойти на новую сделку. Он переделал себя, все ради своей дамы, и он очень хотел… нет, не так, он отчаянно желал узнать, что же она думает о его результатах.

Все это было правдой еще пять минут назад, до того, как телеведущий объявил, что многие города, включая Кембридж в штате Массачусетс, «бомбили», и теперь там лишь пустыри с бушующими пожарами и ужасными разрушениями.

И затем в его голове была только одна мысль. Найти ее. Найти Мэри-Линетт и оказаться перед концом вместе. Что бы ни произошло, у него было нелогичное чувство, что она нуждается в нем, и этой мысли было достаточно, чтобы сделать его совершенно безумным.

Достаточно безумным, что, когда Тьерри Дескуэрдес, Правитель Царства Ночи, который по совместительству был хозяином Убежища и вообще всего в этом мире, отвлекся от своих консультаций на мгновение, Эш пошел прямо к нему.

И упал перед ним на колени.

Он, Эш, тот, кто никогда в своей жизни никого ни о чем не просил. Он умолял Тьерри дать ему вертолет, который, он верил в это до последнего, был единственным способом попасть в Кембридж вовремя.

Но это было невозможным. Все вертолеты, находившиеся в собственности Царства Ночи, были отосланы: некоторые, чтобы подобрать выживших Рассветников, некоторые, чтобы найти Драконов, которые и устаивают эту «бомбежку» по главным городам мира.

Но Эш знал, что есть еще один… частный вертолет Тьерри.

Так он и стоял на своих коленях.

– Тьерри… Господин Тьерри, я знаю, я знаю, что у тебя есть личный вертолет. Пожалуйста! Он нужен мне всего на несколько часов. Возможно, даже меньше. Господин Тьерри! – он понимал, что все находившиеся в комнате сейчас смотрели на Эша Редферна: Эша Невозмутимого, Эша Жестокого, Подлого и Саркастичного, Эша Редферна – прямого потомка самого Хантера, унижающегося на коленях: – Моя духовная супруга… Она поехала в Гарвард. Я знаю, что она не мертва. – Он натянул серебряную нить, чтобы успокоить себя: другой конец не висел свободно. – Я знаю, что она не мертва, но она нуждается во мне. Возможно, она ранена, поймана в ловушку… Ее жизнь в опасности. Пожалуйста, Тьерри, я никогда не попрошу тебя ни о чем снова, – добавил он с нотками сумасшествия в голосе, потому что Тьерри ничего не говорил, а смотрел на него своими большими, темными, бездонными глазами, которые сейчас были такими же, как до того, как он нашел Ханну.

И когда Эш уже не мог сохранять иллюзию относительного спокойствия, переходя на тихий лепет, вот тогда Тьерри, наконец, получил шанс начать говорить.

Он смотрел на Эша печальными, полными сострадания глазами. В душе Эша возникла колеблющаяся надежда. Наконец Тьерри сказал:

– Эш, я не могу сделать этого. Не потому что не хочу, а потому что я больше не могу распоряжаться вертолетом. Я отдал его самому новому нашему члену, чтобы эвакуировать ее семью. Теперь он принадлежит Саре Стрейндж.

Эш ощутил, будто его ударило током, когда он вспомнил об этом. Затем он почувствовал, как от страха ему стало плохо. Недавно он назвал духовного супруга этой девушки целым набором нелестных имен и, кажется, он сказал что-то и о ней. «Вечно хнычущая маленькая девчонка». Неразумно. Совсем не мудрый поступок. М’Лин почувствовала бы к нему отвращение. Если М’Лин была в порядке. Если М’Лин находилась в достаточной безопасности, чтобы чувствовать и думать вообще. Медленно, мучительно, ощущая взгляды, направленные на него, он поднялся на ноги. Еще медленнее он повернулся к Саре, заставив себя посмотреть ей в лицо.

Нехорошо. Она выглядела серьезной. Он уже использовал уловку «падания на колени». Возможно, она примет ее, если он попробует сделать это снова. Внезапно Эш понял, что он сыт по горло собой, своими уловками и своим хорошо подвешенным языком.

Шаг за шагом он подходил к Саре. Он все еще смотрел вниз. Она была невысокой, по сравнению с ним, так что его взгляд, направленный вниз, означал, что он смотрит ей в лицо.

Он остановился и глубоко вздохнул, а затем посмотрел ей прямо в глаза.