– Так это наследник!
– ошарашенно выдохнул я.
– Тот, который должен был сдохнуть вместе с родителями?

– Он самый!
– раздраженно ответил Андрид.

– Так убей его сейчас.

Нимерец снова сел и смерил меня оценивающим взглядом.

– Нет, - произнес он.

– Не можешь ты - давай я, - предложив я и потянулся к голенищу обуви за пистолетом.

– Я, конечно, восхищаюсь твоей циничностью, жестокостью и хладнокровностью, Алексей, но убивать ребенка мы не будем, - ответил Андрид.
– Он станет моим гарантом. В резиденции были камеры, наверняка весь союз уже в курсе того, что произошло. А так я, выходит, народный герой. Я стану наместником при наследнике, а когда он подрастет, найду способ от него избавиться, не привлекая внимания. Может даже и не придется марать руки. Посмотрим, что из него вырастет. Ну, а с тем учетом, что и твоя персона скорей всего засветилась... Мне будет легче построить политику лояльности к людям.

– Я не хочу светиться!
– возмутился я.

– А ты и не будешь. Придумаем какого-нибудь мифического героя, который погиб при переносе. Учитывая то, как ты сейчас выглядишь, это будет правдоподобно.

Я не стал спорить, желания не было. Да и вообще, в теле появилась странная слабость и потянуло в сон. А в довершение меня стало морозить - в Красной пустыне, где температура днем могла превышать шестьдесят градусов.

– Слушай, Андрид, а что мы вчера под конец пили?
– невзначай поинтересовался я.

– Акарийский самогон, - ответил нимерец. Я устало вздохнул и в который раз за сегодня попрощался с жизнью.
– А что?
– спросил он.

– Да так, мелочь. Если ты не в курсе, Акарийский самогон - очень полезная штука. Для акарийцев. Кровь разжижает!
– менторским тоном пояснил я. И уже нормально добавил.
– Я сейчас просто истеку кровью, а у меня ее и так с прошлого раза недостаток. Коновал меня придушит, если я сам не сдохну!
– в итоге пожаловался я.

– Не сдохнешь, - пообещал Андрид.
– Я полжизни проработал палачом и уж, поверь, знаю, как не дать истечь кровью раньше времени, - заверил меня он и, подняв с земли наследника, помог встать мне. После чего практически потащил меня к дому.

Войдя в комнату, Андрид усадил меня на стол и мимоходом бросил сверток на диван.

– Насколько я знаю, с младенцами так не обращаются, - заметил я.
– Если ты, конечно, не решил его угрохать.

– Он нимерец, ничего ему не будет, - равнодушно ответил он.

Сидя у разожженного камина я безразлично наблюдал, как раскаляется докрасна очередная железка. Отрешенно думая о том, как же все таки хорошо, когда кожу не стягивает засохшая кровь. А еще ловя себя на мысли, что методы лечения Марка мне нравятся больше.

Не знаю, в какой момент я все-таки отключился, но очнулся уже на диване от того, что мне под нос суют какую-то вонючую хрень.

– Такими темпами терять сознание войдет у меня в привычку!
– заметил я, поймав взглядом маячившую перед глазами ладонь.

Голова продолжала гудеть, а тело словно горело огнем. Я в очередной раз с начала процедуры проклял день моего знакомства с Андридом.

Сфокусировав зрение, я с удивлением заметил, что на ладони нимерца серая кожа местами содрана, а под ней видна другая - людская, розовая! Я тут же вспомнил рассказ Яна о том, как он маскировался под нимерца. Для этого мой брат пользовался соком редкого дерева Маран, свободно продающегося на черном рынке "Нимерского Союза".

– Ты что, корорец!
– удивленно воскликнул я. Не будь научен горьким опытом, наверное даже вскочил бы на ноги.

– Да, - одернув руку, нехотя ответил Андрид.

– И как?
– поинтересовался я.

– Ты удивишься, но на территории "Нимерского Союза" живет огромное количество корорцев. И все они как-то выкручиваются. Но даже не это поразительно. Моя мать, к примеру, много лет выдавала себя за акарийку. Знаешь, почему нимерцы не любят людей?
– вдруг спросил Андрид.

– Нет, - честно признался я.

– Несмотря на вашу слабость в сравнении с нимерцами, вы - единственная раса, чьи гены могут подавить наши. От смешения с любой другой расой получаются чистокровные нимерцы и только от вас рождаются полукровки, ни в чем не уступающие нимерцам, но больше похожие на людей, - ответил Андрид.
– Нас в семье было четверо детей. Двое моих младших братьев и мать умерли от голода после смерти отца. Сестра сбежала из "Союза", испугавшись преследования. Больше я о ней не слышал. А у меня не было другого выбора, как пойти по стопам отца и стать палачом. Мне тогда, кажется, было лет двенадцать.