– Подожди минутку, – Егор поставил меня на пол и шагнул к ящику с посудой, чтоб достать оттуда мне чашку (ту самую, что я подарила) и налить в нее чай. Потом посадил меня опять к себе на колени. – Пей, а то простудишься.

– Ага, во сне, – но послушно принялась пить чай.

– Знаешь, мне нравится мысль, что я снюсь тебе, а ты мне. Будто мы встречаемся. Жаль, что это слишком фантастично, чтобы быть правдой.

– А хочешь, проверим?

– И как? Подойти и спросить, не снюсь ли я тебе? А если не снюсь? Что ты тогда обо мне подумаешь?

– Да нет, все просто. Вот смотри: я завтра на лекцию приду в ярко-зеленом платье и надену к нему желтые колготы и красную кофту. И это будет условный сигнал, потому что просто так я как клоун не выряжусь.

– Тогда, чтобы ты не сомневалась, я тоже надену салатовую рубашку и красный галстук.

– И будем как два идиота, – я рассмеялась. – Так сказать: дурак дурака…

– А если действительно это не обычный сон? Что мы тогда будем делать?

– Не знаю. Наверное то, что захочется, – я чуть пожала плечами, отчего плед с них соскользнул.

– Ох, что мне хочется… – Егор коснулся горячими губами моего плеча.

– Да мне как-то тоже, – я отставила чашку и обняла его за шею.

– Лер, – прервав поцелуй, Егор прислонился к моему виску лбом, – пусть это сон и обман, но скажи мне: что у тебя с Олегом?

– А с чего ты спрашиваешь? С субботы ничего не изменилось. Мы больше и не встречались, – тут я почувствовала, как его руки с силой меня сжали.

– Я видел вас сегодня на крыльце и в кафе.

– Но там не было никакого Олега, – кажется, проснулись мои подсознательные страхи, что Егор подумает не то, когда Леший решил меня шантажировать. Поэтому такой странный выверт во сне.

– А брюнет? Я слышал, как ты кричала "Олежка".

– Вообще-то, я не могла такого кричать. Если только "Алешка". Потому что брюнет – мой старший брат, Алексей. А ты, оказывается, жуткий ревнивец!

– Сам не знал… Лер, я так не хочу, чтобы ты исчезала. Побудь со мной до утра.

– И я не хочу расставаться, только разве от меня это зависит?

– Знать бы, от кого это зависит…

– …Набили бы ему морду. Потому что утром ты опять будешь букой…

– А ты опять будешь рисовать на меня карикатуры, – подхватил с улыбкой Егор.

– Это не карикатуры, а комиксы, – не всерьез обиделась я за свое творчество.

– Рисуй, что хочешь. Потому что это значит, что ты не совсем ко мне равнодушна.

– Я к тебе совсем неравнодушна.

– А я, кажется, и вовсе в тебя влюбился.

– Если бы это было правдой…

***

– Если бы это было правдой...
– проснувшись, Егор разглядывал потолок. До звонка будильника оставался еще почти час, но спать совершенно не хотелось. В сердце сжималась перемешанная с тоской нежность. Руки еще помнили шелк волос и мягкость девичьей кожи. Даже не поймешь, что хуже: ночи, наполненные сексом и страстью, после которых неконтролируемое желание лишает всякой возможности думать, или ночь, наполненная любовью и нежностью, ласковыми прикосновениями и легкими поцелуями, после которой понимаешь, что твоя жизнь неполноценна, потому что рядом нет её.

Да к черту все! Почему он должен сдаваться, даже не попробовав? Из-за какого-то Олега? А может, у них все не так серьезно? Да даже если серьезно, но вдруг у него, Егора, есть шанс?

Он улыбнулся, вспомнив предложение Леры по гардеробу на сегодня. А если действительно попробовать? Да, фантастика, да, нереально, но бывают же вещие сны, сны подсказки? И что с того, что раньше не было. Так что надо найти и погладить ту жуткую салатовую рубашку. Откуда только такая гадость у него взялась? А, Олеся покупала... Мда, рубашка отпадает. И чего он про нее вспомнил? Ведь все, что покупала бывшая невеста, было оставлено в Питере. Но галстук красный есть, правда он скорее бордовый в серебристо-серую полоску.

Но если Лера действительно придет, как говорила во сне... Он её похитит, и плевать на всё!

***

Так не хотелось просыпаться. В объятиях Егора было слишком хорошо. А еще надо вырядиться, как обещала. Не знаю, как там он оденется, вот будет интересно, если действительно придет, как обещал. Даже не знаю, что тогда делать буду. Наверное, сразу уверую в бога и черта. Только я слово, хоть и данное во сне, сдержу.

В радостном предвкушении быстро провела все утренние процедуры, заплела косу, открыла шкаф и сразу вспомнила, что вчера у меня была мама с Галиной Петровной.

Все же в том, что я дочка обеспеченных родителей, есть свой несомненный минус: меня никогда не привлекали к ведению домашнего хозяйства. Готовить мама меня с грехом пополам выучила, но вот уборка территории проживания, стирка, глажка, мытье посуды - я совершенно этим не занималась. У мамы есть помощницы, вот они за всем и следили. И только переехав, я стала бороться за независимость. Дома делаю все сама, поэтому до сих пор делаю кое-как. Хоть вполне все освоила, но совершенно спокойно пол помыть я могу только пару раз за месяц. Некоторая скопившаяся по углам пыль меня нимало не смущает. Со стиркой и глажкой у меня вообще трудные отношения. Стиральную машину я вполне освоила: на кнопочки тыкать не большой труд. Правда, с программами поначалу были проблемы. Умудрилась постирать кашемировую юбку и свитер так, что они стали похожи по плотности на валенки и в два раза уменьшились в размерах, если не в три. А вот погладить – для меня почти непосильная задача. Так и висят вещи не глаженные. Еще грязная одежда копится у меня до огромной кучи, прежде чем я решу ее постирать (обычно тогда, когда чистая одежда подходит к концу). Мама смотрела на это все, смотрела... А теперь периодически устраивает рейды чистоты. Я возмущаюсь, конечно, но, честно, в тайне рада - пусть лучше Галина Петровна все перестирает и перегладит. Всё же лень родилась на несколько тысячелетий до меня. Мама эту тайную радость чувствует, и рейды продолжаются.