С другой стороны — Пакистан не доверял Китаю. Он прекрасно понимал, что Китаю в принципе не нужны конкуренты. Не нужны ему и младшие братья, все, что ему нужно — это безоговорочное подчинение. Китай не потерпит игры, Китай не понимает шантаж, Китай умеет ставить жесткие условия и добиваться их безоговорочного исполнения. Только фактор Америки — заставляет Китай пока умерить аппетиты. Китай силен — но он привычно избегает прямой конфронтации. Пока — избегает…

Китай также не доверял Пакистану. Несмотря на то, что армия Пакистана перевооружалась китайской техникой, несмотря на то, что в пакистанском генеральном штабе сидели китайские генералы — доверять Пакистану нельзя было ни на грош. Китайские аналитики прекрасно понимали, с кем они имеют дело: с правящим, привилегированным классом в погонах, которые у англичан научились лживости, умению разделять, дезинформировать и использовать других людей. Пакистан был нужен Китаю и не столько даже против США — сколько против Индии, главному геополитическому врагу Китая двадцать первого века. Никто не задумывался об отношениях Индии с Китаем — а напрасно. Потому что двадцать первый век — это схватка за истощающиеся ресурсы и Китай с Индией были конкурентами практически во всем. Именно поэтому — Китай продолжал играть в игру с Пакистаном — пока существует Джамму и Кашмир, пока существуют три проигранные войны и наведенные друг на друга ракеты с ядерными боеголовками — Пакистан был нужен Китаю. Иначе — ракеты Индии могут быть перенацелены совсем в другую сторону…

Вот только все это — не имело значения сейчас: когда на кон поставлено будущее целых стран, никто не будет скорбеть по гибели одного человека, кем бы он ни был.

— Ты неверно понимаешь суть наших взаимоотношений, друг мой… — генерал Шариф отхлебнул терпкого чая.

— Вот как?

— Именно. Разве ты пришел ко мне?

— А разве это имеет значение?

— Можешь не верить, но имеет.

Генерал Шариф заметил двоих. Оба совершенно не похожи на китайцев. И расположились так, чтобы перекрыть единственный вход и блокировать возможный прорыв на улицу через фасад здания, через фасадные оконные проемы. У него в этом ресторане, чьи витражные стекла были заменены на покрашенную черным фанеру — не было никого. Но, несмотря на это — он был уверен в том, что выиграет.

— Пакистан имеет свои интересы, друг мой. Возможно, они совпадают с вашими.

— Да, когда слон потоптал охотников, ехавшая на его спине блоха сказала: «А здорово мы их»… — ответил хамством Джозеф Ли.

Взглядом генерала можно было обрезаться.

— В конце две тысячи десятого года вы договорились с полковником Каддафи о том, что китайские строительные компании покроют Ливию сетью высокоскоростных железных дорог и построят на побережье аэропорты и несколько десятков ваших чудесных быстровозводимых отелей, которые превратят ливийское побережье в туристический рай и источник дохода для новой Ливии, которую не надо бояться. У вас были планы по строительству крупных сооружений в Египте. Вы инвестировали по всей Африке, особенно в Нигерии — вот только там почему-то началась война. И всем вашим инвестициям угрожает опасность. Вы проигрываете раз за разом, мой друг, в то время как за нами — только выигрыши. Мы присутствуем в Саудовской Аравии, мы есть на разграничительной линии между Египтом и Израилем, наши части в качестве миротворцев направлены в Ливию. Вы уверены, что чего-то добьетесь здесь, ведь персы — известные лжецы и притворщики?

Джозеф Ли процедил ругательство сквозь зубы.

— Не печальтесь так, друг мой… — генерал говорил снисходительно-умудренным тоном много видевшего человека — мир совсем не таков, каким мы хотим его видеть. Но так даже лучше. В нашей стране у вас много друзей. Скажите — разве друзья не могут действовать вместе? Разве плох тот план, который я предложил? Только Афганистан — стоит между нами и нефтью Востока. Когда Афганистан будет наш…

Джозеф Ли нервно отодвинул чашку, чай плеснулся на стол.

— Не так давно мне казалось… — негромко проговорил он — что нет на свете более скрытных и лживых людей, чем те, что я встретил в Пешаваре. Но я ошибался — ваши лжецы и в подметки не годятся тем, что я встретил здесь. Эти люди лгут каждую минуту, они смотрят тебе в глаза и лгут, здесь, похоже, не знают вообще, в чем разница между правдой и ложью. Они убивают друг друга, с кем ты не договоришься — ты не знаешь, продержится ли эта договоренность больше двадцати четырех часов. Для этих людей война — не более чем повод для сведения счетов друг с другом!

Генерал все понял моментально. Джозеф Ли отвечает за этот регион, он здесь кто-то вроде резидента и старшего военного советника. И если он проколется на чем-то — а здесь, в этой стране с двойным дном проколоться очень легко — его отзовут назад. И могут даже расстрелять… в Китае с этим очень сурово, там не привыкли беречь людей.

— Доверять можно только друзьям — сказал генерал Шариф — только друзья не подведут. Друзья для того и существуют, чтобы помогать в беде. Думаю, я кое-чем смогу тебе помочь. Друзья?

Ли кивнул.

— Друзья.

— Тогда послушай, что мы должны сделать в первую очередь, друг мой. Это будет на благо как Пакистану, так и Китаю…

По крайней мере, этот — заслуживал уважения: он не продался за деньги, как американец. Но все равно — он был и оставался врагом…

Те дни… последние дни перед войной — помнили многие. И с той и с другой стороны. Какие-то они… светлые были. Почему то показалось. Что вот — вот… и что-то изменится, и можно будет дальше строить. Строить — не разрушать. Пропади все пропадом… как разрушать надоело.

В тот день — ночью был дождь, сбивший царившую несколько дней жару — но с утра лишь одинокие тучки напоминали о налетевшем ночью шквале, который аж провода рвал. Летом это бывает… сильные, внезапные, с жуткими порывами ветра дожди — а через час снова солнце, и только тучи, зацепившиеся за горные вершины, напоминали о стихии…